Сделай сам – 1 - Константин Николаевич Буланов

— Берегись! — Нет. С правой рукой у него всё было в норме. Но первый выстрел всё же прозвучал. Ведь этот хитрец действительно протянул президенту левую руку и, только сцепившись с тем в рукопожатии, приставил тут же к животу намеченной жертвы свой револьвер зажатый в правой. Чтоб, значит, эта самая жертва точно никуда уже не делась.

Как после выяснилось, этот потомок польских эмигрантов, наслушавшись речей одной безумной анархистски настроенной мадамы — Эммы Гольдман, решил, что ему можно то же, что и мне — то есть пытаться исправить несправедливость в мире собственными руками.

— Бах! — это его револьвер 0.32 калибра выпустил пульку, что царапнула левую ногу американского президента. Царапнула, поскольку я в нужный, буквально последний, момент налетел на стрелка всем весом своего тела и бортанул того в левое плечо. Это, конечно, его не убило и не вывело из строя, но покачнуло знатно, отчего выстрел и смазался совершенно. Но после я уже клещом вцепился в его руку и сделал самое простое, что только смог — задрал ту вертикально вверх. — Бах, Бах! — ещё два раза выстрелило его оружие, после чего всё и закончилось.

Мелькнула чья-то чёрнокожая кисть, сжатая в кулак, и в челюсти Леона Франка Чолгоша раздался характерный хруст ломаемых костей. А после мелькнул кулак уже папа́, и в той же самой челюсти похоже хрустнуло уже с другой стороны.

Леона, ё-моё! Леона! Я Леона-киллера скрутил! Потом надо будет обязательно проспонсировать съемку фильма соответствующего содержания, как у Люка Бессона, и хвастаться всем в старости, что да, мол, был в жизни моей такой эпизод — самого Леона одной левой в узел завязал. Хе-хе! Понял бы ещё кто всю шутку юмора вот этого момента. Эх-х-х.

Вот так мы втроём — я с отцом и один пожилой чернокожий официант, спасли жизнь 25-го президента Соединённых Штатов. При этом мне, блин, ещё и прикладом винтовки по хребтине прилетело! И от кого? От кого! От, блин, защитников главы государства! Бывший ближе всех прочих к нам солдат из состава почётного армейского охранения так принялся лупить своим оружием по скрученному и поваленному нами на пол стрелку, что в горячке своих действий приголубил за компанию и нас с Джеймсом Паркером — тем самым официантом.

С Паркером, блин! С Паркером! С дружелюбным, блин, соседом! Прям почувствовал себя героем одновременно и европейских, и американских фильмов, когда узнал его фамилию. Бывают же такие в жизни совпадения!

— Рад! Очень раз с вами познакомиться, юноша! — быстро и энергично потряс мою руку Мак-Кинли, когда нас с отцом, спустя где-то час разбирательств, едва ли не стелясь в подобострастии, сопроводили к нему на личную беседу.

Пуля лишь чиркнула ему по ляжке, содрав кусок кожи, и потому госпитализация не потребовалась. Прямо тут же обработали, перевязали, да выдали новые штаны — и снова в бой на политические баррикады, дабы на фоне разгорающегося скандала притопить ряд политических конкурентов из числа демократов.

— И я рад познакомиться, месье Мак-Кинли, — разговариваем, понятное дело, на французском. Причём оба не сильно хороши в нём. Но для решения языкового вопроса рядом находится мой отец. С ним президент уже поздоровался, да и отстранил его слегка в сторонку. Понимает, что в первую очередь обязан поговорить лично со мной, чтобы я, значит, потом газетчикам всякого разного лишнего не стал городить с три короба. А то ведь я могу! О чём, правда, никто из местных пока не догадывается.

— Вы, как мне уже успели доложить, гость в нашей стране, — с едва заметной вопросительной интонацией поинтересовался президент. И его понять можно. Тут может быть какой-то подвох или же чья-то хитрая многоходовка. Ведь подвести подобным образом своего человечка к персоне его калибра — мечта многих и многих. Причём не обязательно разведок. И частных хитрых лиц хватает в мире.

— Совершенно верно. Мы с отцом только пару дней как прибыли из России и направляемся в Детройт на свой завод. Не справляются местные специалисты с новейшим промышленным оборудованием без нашего пригляда и советов, — слегка развёл я руками. А что такого? Наглеть, так наглеть! Пусть знает наших! — Ну а сюда, на выставку, заскочили по пути. Интересно всё же на других посмотреть. Да и свою продукцию американской выделки оценить тоже было отнюдь не лишним делом.

— Ого! Это что же за продукция у вас такая, что наши, американские, инженеры не способны совладать с её изготовлением? — явно задело мужика то, с каким пренебрежением я отозвался о гордости местных — их промышленным возможностям. Как будто это не они с французами, немцами и британцами за мировые рынки ширпотреба бьются!

— Лучшие в мире автомобили! — не стал я страдать каким-то там стеснением и гордо выдал на честном глазу. Аж подбородок вверх задрал для пущего эффекта! Максимально вверх! Да так, что даже в шее хрустнуло! — Как я понимаю, у вас самого служебный автомобиль — наш «Русь Империал». Потому вы должны понимать, насколько эти машины современны и конструктивно сложны.

— Позвольте! У меня автомобиль марки «Кейс»! Новейшей модели! — аж поджал губы этот Фома неверующий.

— Так это и есть наш «Русь Империал», — снисходительно улыбнувшись, принялся словесно разбивать я розовые очки одного американского президента. — У нас с господином Кейсом очень плодотворное сотрудничество в плане постройки и проектирования новейших колёсных машин, что сельскохозяйственных, что дорожных и городских. Плюс договор подписан на представление в США наших интересов. Потому все самые совершенные автомобили из всей имеющейся линейки мы производим лишь на своём заводе в Санкт-Петербурге. Тогда как здесь, в США, мы организовали завод по изготовлению несколько более простого автомобиля классом пониже. И если вы посещали павильон машиностроителей, то могли там лицезреть наше изделие под маркой «Детройтской автомобильной компании». Легковушка — DAC «Family» и небольшой грузовичок — DAC «Porter».

— Это действительно ваше изобретение? — а вот это уже неподдельное удивление. Видать все детали тех или иных технических достижений, даже если они заинтересовали президента, до него не доводят. Ограничиваются общими фразами. А как раз за ними, за этими общими фразами, обычно и скрывается всё самое главное.

— Совершенно верно! Наше, — степенно кивнул я в ответ, а отец просто кивнул за