Дроны над Сталинградом - Алексей Андров

Случился сбой — на шестой минуте пропал сигнал. Оператор вспотел, замер.

— Переход на запасную!

Щелчок. Пауза. И снова изображение.

— Он вернулся, — прошептал связист. — Он ушёл и вернулся.

Громов выдохнул и сел прямо в снег.

— Работает, — тихо сказал он.

Вечером он вернулся в лабораторию один. Смены ушли, дежурные отдыхали. За окнами — ночь. За ней — Москва. Далеко — фронт.

Он подошёл к окну. Свет от ламп дрожал на стекле. В небе — ничего. Чисто. Тишина.

Но он знал, что теперь в этом небе уже не только Сталинград. Это небо — Брянска, Харькова, Ленинграда, будущего Курска, и, рано или поздно — Берлина. Везде, где пойдут наши, нужно будет знать, где враг. Где он спрятался. Где он боится.

Он взял с полки ещё не открытый лист — чистый ватман. Повёл по нему карандашом. Черта. Ещё. Контур. Подпись.

Внизу он написал:

Проект № 17. Серия фронтовая. «Гроза».

Он встал. Выключил свет.

Сказал вслух, тихо, почти как про себя:

— Только вперед.

*****

Москва встречала ясным, хрустящим утром. Мороз стоял под двадцать градусов, но солнце било сквозь стекло машины ярко, почти ослепительно. Громов сидел в "эмке", мимо проплывали улицы с сугробами у тротуаров, патрули в полушубках, редкие прохожие.

На Красной площади ни души. Кремль возвышался величаво и спокойно, словно сам снег склонился перед его стенами.

У Спасских ворот машину остановили. Офицер патруля в валенках и тулупе, проверив пропуск, негромко сказал:

— Проезжайте.

Дальше — охраняемый подъезд. Серые шинели и пристальные взгляды.

Внутри Кремля было на удивление просторно. Коридоры — сводчатые, высокие, пахнущие старым деревом и печным углём. По стенам — портреты вождей, лозунги о победе.

Громова провели мимо широкой лестницы, дальше по коридору, к залу Верховного Совета.

Зал был просторным и строгим: высокие окна, зелёное сукно на трибуне, красные знамёна с золотыми кистями вдоль стен. На одной стороне — президиум. В центре стоял стол с государственным гербом. Людей было немного: представители армии, инженерного корпуса, труженики тыла. Все в шинелях, многие с орденами.

Громов занял место в ряду, не привлекая к себе внимания.

Из соседней двери появился Михаил Иванович Калинин — в сером костюме, с застёгнутой на все пуговицы тужуркой, маленький, худощавый, с густой сединой на висках. Он медленно прошёл к трибуне, остановился, снял очки, посмотрел в зал.

— Товарищи! — сказал он негромко, но так, что зал сразу стих. — Сегодня мы собрались, чтобы от имени Советского государства выразить благодарность тем, кто своим умом, трудом и самоотверженностью приближает нашу общую Победу.

Он сделал небольшую паузу, глядя прямо перед собой.

— Красная Армия на полях Сталинграда показала силу духа, силу советского оружия. Но наша сила, товарищи, — это не только мускулы, это — разум. Разведка, наводка, техника — всё, что даёт солдату преимущество над врагом. Сегодня мы хотим отметить человека, который внёс в это дело свой весомый вклад.

Он посмотрел в листок на трибуне.

— Инженер-конструктор Алексей Андреевич Громов.

Громов поднялся. Шаги гулко отдались по залу. Он шёл твёрдо, но без бравады. Перед трибуной остановился, вытянулся по-военному.

Калинин вынул из коробки золотую медаль «Серп и Молот», затем орден Ленина. Аккуратно прикрепил их к груди Громова.

— За выдающиеся заслуги в разработке и внедрении новых средств борьбы с врагом, — негромко произнёс он.

Михаил Иванович протянул руку. Громов пожал её крепко, твёрдо.

Калинин наклонился чуть ближе и сказал почти шёпотом:

— Поздравляю вас, товарищ Громов. Ждем от вас новых успехов в вашем интересном деле.

Громов чуть склонил голову.

— Буду работать ещё лучше, товарищ Калинин.

— Верю, — коротко ответил Михаил Иванович.

Когда Громов вернулся на своё место, церемония продолжилась. Вручили ещё несколько наград: заслуженному мастеру-литейщику с Урала, санинструктору с Волховского фронта, директору авиазавода из Куйбышева. Все выходили молча, спокойно принимали награды и возвращались в ряды.

Церемония длилась меньше часа. Когда Калинин объявил об окончании, зал встал. После был недолгий банкет и общая фотография для газеты. Вскоре все разошлись.

*****

Москва. Ставка Верховного главнокомандующего. Март 1943 года.

Кабинет был просторным, но обстановку нельзя было назвать богатой: тяжёлый стол с зелёным сукном, две лампы с тёмными абажурами, огромная карта Европы на стене. На карте, толстой красной линией, был обведён Берлин.

Громова провели молча, без лишних церемоний. Секретарь остановился у двери, дал знак ждать.

Через несколько минут в комнату вошёл Иосиф Виссарионович Сталин. В серой гимнастёрке без знаков различия, в сапогах. Он шёл спокойно, держа трубку в руке..

Остановившись у карты и поздоровавшись, Сталин слегка обернулся:

— Ну что, товарищ инженер. Для вас есть отдельная задача, о которой я говорил ранее.

Он ткнул мундштуком трубки в обведённый круг.

— Можно ли забросить ваши беспилотники прямо сюда? В небо над Берлином? Чтобы видеть, куда потом бить. Заводы, вокзалы, казармы. И кроме того, правительственный квартал.

Верховные взглянул на инженера и начал набивать трубку табаком марки "Герцеговина Флор".

Громов сделал шаг вперёд.

— Товарищ Сталин, задача довольно сложная, но в принципе выполнимая. С земли, с наших нынешних рубежей — дроны не дотянут. Расстояние слишком велико.

Сталин смотрел на него, не перебивая.

Громов продолжил:

— Однако есть иной способ. Использовать дальние бомбардировщики в качестве носителей. Доставить аппараты до границы в десятке километров от Берлина. Оттуда запустить.

— Как запустить? — спросил Сталин негромко.

— Есть два варианта, товарищ Сталин, — спокойно объяснял Громов. — Первый: с платформы, установленной в грузовом отсеке. Второй: через бомболюк, на специальной раме. Аппарат отделяется в воздухе, запускается электромотором и набирает высоту.

— Управление?

— Основное — по радио. С бортового ретранслятора на самолёте. Или через автономный автопилот с заданным маршрутом по компасу.

Сталин медленно прошёл вдоль стола. Дым из трубки медленно поднимался вверх.

— С какой высоты вы хотите запускать ваши аппараты?

— Пять — шесть тысяч метров, товарищ Сталин. Это выше зоны плотной зенитной обороны. При старте аппараты почти не заметны.

Сталин остановился, повернулся.

— А связь? Что если потеряете сигнал?

— На случай потери сигнала дрон продолжит полёт по программе. Есть также вариант аварийного сброса на парашюте с подрывом — чтобы техника не досталась врагу.

Сталин задумался. Долго смотрел на карту.

— Немцы, — тихо сказал он, — тоже не лыком шиты. Поймают сигнал, догадаются.

—