Придворный Медик - Алексей Аржанов

Гаврилов не знает, что на самом деле случилось в палатке. И говорить ему об этом нельзя. Преображенский ясно дал понять, что о произошедшем должны молчать все — и я, и Миротворцев, и Дубков.

А Эдуард Дмитриевич этим пользуется. Раз нельзя рассказывать правду, значит можно распространить лживые слухи. Ничего другого я от него и не ожидал.

— Павел Андреевич, да мне без разницы, что у вас там случилось. Факт остаётся фактом — мне передали часть пациентов Дубкова. Теперь зашиваюсь. Не могу даже все их карты найти! — возмущался Гаврилов. — Кстати, две из них должны быть в кабинете Дубкова. Пока пациентов нет, будьте так любезны — найдите их для меня. Пока у него приём не кончился. Эдуард Дмитриевич теперь работает всего два часа.

Лишний раз повидаться с Дубковым? Неописуемое удовольствие. И как я могу от такого отказаться?

* * *

— Нет, Эдуард Дмитриевич, правда, честное слово! — тараторил пациент. — Мне кажется, что моё заболевание прогрессирует. У меня ещё какая-то сыпь начала в складках кожи появляться. Боюсь, а вдруг это инфекция? Или признак онкологического заболевания?

Дубков устало провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть с себя накопившееся раздражение.

Боже, как же этот мужчина ему уже надоел!

На приёме сидел сорокалетний ипохондрик. Барон Никитин. За последние несколько месяцев Владислав Николаевич уже извёл Дубкова настолько, что ему становилось дурно каждый раз, когда Никитин появлялся в очереди около его кабинета.

Сначала пациент жаловался на боли в сердце. Дубков обнаружил у Никитина признаки стенокардии. Пока что совсем лёгкой. Приступы легко снимались препаратами и лекарской магией. Никитин даже у кардиолекаря Миротворцева побывал, но всё равно продолжил пилить мозги Эдуарду Дмитриевичу.

Как только сердце пришло в порядок, он начал придумывать новые симптомы. И каждый, по его мнению, свидетельствовал о скорой кончине.

— Владислав Николаевич, да послушайте же вы меня! — взмолился Дубков. — Эта сыпь — обычная потница.

— А что насчёт моего дыхания? — тут же переключился на другую тему Никитин. — Вот, послушайте, как я дышу. Кажется, будто в лёгких что-то застряло. Я слышал, так может проявляться туберкулёз или опухоль. Сегодня вечером выставка, я не могу позволить себе явиться туда в таком…

Дверь в кабинет Дубкова открылась, и на пороге появился…

— Твою ж мать, как же он мне надоел… — едва слышимо прошептал Эдуард Дмитриевич.

* * *

— Вы что-то сказали, господин Дубков? Не расслышал, — произнёс я, закрыв за собой дверь.

— Что вы тут шастаете, Павел Андреевич? Это — мой кабинет! — воскликнул Дубков.

— Евгений Кириллович отправил меня к вам. Ему нужны амбулаторные карты ваших пациентов, которыми теперь занимается он, — объяснил я.

— На той полке, — небрежно кинув взгляд на стеллажи с картами, произнёс Дубков. — Только не вздумайте взять что-нибудь лишнее! Я за вами слежу!

— Ни в коем случае, Эдуард Дмитриевич. Вы принимайте пациента, я не буду вас отвлекать, — ответил я.

— Так, на чём это я остановился… — задумался пациент. — Ах да! Эдуард Дмитриевич, родненький, ну вы же понимаете, что я не могу в таком состоянии пойти на выставку? А что, если мне станет плохо на глазах у всех гостей? А там ведь будут не только «наши». Ещё и гости из Европы приедут. Все хотят увидеть артефакты императора. Я не могу упустить такой шанс!

Услышав упоминание об артефактах императора, я чуть не уронил на Дубкова весь стеллаж с амбулаторными картами. Но вовремя схватился за полку, чтобы удержать старый шкаф.

Разумеется, Дубков это заметил, с ужасом глянул на меня, но никак не успел это прокомментировать, поскольку пациент вновь утянул его в беседу.

— Эдуард Дмитриевич, я ведь ещё слышал, что любые эмоции могут пагубно влиять на состояние организма. А на выставке я точно испытаю изумление! Вот… У меня даже сейчас сердце покалывает! А что же будет там? Ох, и дышать как-то трудно стало.

Ипохондрик! Ещё один. Сколько же на территории дворца проживает людей, обожающих придумывать себе несуществующие заболевания?

Вижу, Дубков тоже прекрасно понимает, что его пациент ничем не болен. Эдуард Дмитриевич уже раскраснелся — того и гляди лопнет от злости.

Да я уже и сам отвлёкся и перестал искать амбулаторные карты. Лишь делаю вид, что пытаюсь разыскать нужные мне документы. На деле же всё моё внимание устремлено на их разговор.

Закрытая выставка артефактов императора. Я обязан туда попасть. По крайней мере, это отличный шанс убедиться, в правильном ли я направлении двигаюсь или нет. Повезло же, что я заглянул в его кабинет именно в этот момент! Никаких новостей об этой выставке не было. Видимо, проводят её в очень узком кругу. Скорее всего, специально для приезжих гостей. Готов поспорить, что туда даже не всех дворян пускают, не говоря уже о слугах или лекарях вроде меня.

— Владислав Николаевич, давайте подытожим, — не выдержал Дубков. — В данный момент ваше состояние стабильно. Что вы ещё от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы сопровождали меня на выставке, Эдуард Дмитриевич, — заявил пациент. — У меня есть возможность взять с собой сопровождающих. Хочу, чтобы вы контролировали моё состояние на протяжение всей выставки. Я вам обязательно доплачу.

Пора брать ситуацию в свои руки. Придётся немного понаглеть. Иного шанса у меня может и не быть.

— Ай-яй-яй… — осматривая пациента, пропел я. — А вообще-то, если вас интересует моё мнение, ваша нервная система сейчас очень сильно сбоит, Владислав Николаевич. А от неё любые органы могут начать барахлить. Но это — не беда. Главное, чтобы за вами следили на выставке. Только, боюсь, одного лекаря будет недостаточно.

— Булгаков, ваше мнение никого не интересует! — стиснув зубы, прожужжал Дубков.

— Нет-нет, почему же? — занервничал Владислав Николаевич. — Так что вы там сказали, господин Булгаков? С моим состоянием здоровья даже сопровождение лекаря не поможет? Придётся отказаться?

— Нет, что вы, — помотал головой я. — Один лекарь не справится, а вот два — запросто. Возьмите и меня с собой. На оплату не претендую. Помогу вам из чистых побуждений.

— Это даже не обсуждается! — прокричал Дубков. — Булгаков, забирайте свои карты и сейчас же возвращайтесь к своим обязанностям!

— Господин Дубков, не кричите так, пожалуйста, мне что-то