Дан – Футболист. Золото - Алексей Лапышев

А мы играем дальше. Матчи идут плотно, и мы бережем силы. Болельщики все это прекрасно понимают и не протестуют, тем более посмотреть, то есть на что. То Добровольский что-то учудит на фланге, но красиво. То Юнис вдруг взял и полез сразу на трех соперников и главное прошел их, правда подача не увенчалась успехом. Но тоже все красиво и болельщики в восторге.

Днепр по прежнему огрызается, но без особого успеха, мы внимательны.

Так первый тайм и заканчивается. Перерыв.

Особых коррекций игры от Главного, в перерыве не последовало, предупредил по заменам и все.

И мы уже вновь на поле. Начинается второй тайм и тут я припоминаю не маловажное возможное событие:

— Я вроде забил тринадцатый мяч в чемпионате, и хорошо бы поскорее четырнадцатый. — Думаю с небольшим нервом.

А второй тайм начинается. Проходит четверть часа без особых причем моментов. Я вообще заметил, мы в последнее время начали очень экономно расходовать свои шансы, наверно, это признак мастерства?

И вновь проявляет себя Игорь Пономарев, он отдает на этот раз изумительную диагональ на Добровольского, то в касание отправляет мяч в штрафную. И первым к нему успевает Касумов, который изумительно мягко, почти нежно, как девушку любимую, опускает мяч головой к моим ногам, а я бью с лета и Гол.

Городов не успел, мяч просвистел над его руками и улетел под перекладину. Такие удары с пятнадцати метров, да с лета, очень трудно брать.

— Прошел эту отметку — Думаю я и табло показывает, что да, прошел:

* * *

Гол Латин, № 10, «Нефтяник» Баку, 61 мин. Гол

* * *

А мы тем временем играем дальше и буквально через четыре минуты, я возвращаю должок Вели. Трёхходовка в штрафной между мной, Добровольским и Касумовым, заканчивается точным ударом последнего, после моей скидки. И снова Городов бессилен, но и винить его не получается, это ведь почти расстрел, и почти пенальти.

— Но гол. — Понимаю я и 3:0, глядя на уже весело подмигивающее нам табло.

* * *

Гол Касумов, № 11, «Нефтяник» Баку, 65 мин. Гол

* * *

И тут меня, вместе с Игорем Добровольским меняют на Назима Сулейманова и Влада Лемиша.

Я ухожу с поля, а ребята доигрывают матч. Так и доиграли.

— Наша победа. и мы по прежнему первые. — Думаю я.

* * *

глядя на финальный счет, застывший на табло

Пока все идет хорошо.

* * *

И мы уходим со стадиона под овации болельщиков. Мы по прежнему первые и мы лучшие.

И лишь предательская мысль бьет в голове:

— Все слишком хорошо, все слишком гладко. Так не бывает, не ужели Судьба смирилась и оставила свои приколы? И еще сегодня эта дата, а скоро этот праздник. Один раз у меня уже полыхнуло, в другом прошлом, так как что потом то ли сломало все, то ли нет. Поди разберись теперь, слишком широко раскинулся веер вероятностей—

* * *

27 июня 1987 года

Суббота

Мардакяны, Дача

03:00

— Да, вот так вот все оказалось. Не зря меня предчувствия мучили, жгли, рвали нервы. Проклятые даты и проклятые праздники, все время что-то тут случается. И снова все как под копирку. И теперь мне что ждать второй даты, окончательной? Дня влюбленных, когда все полыхнет окончательно? Судьба? Похоже Судьба, ее шутки. — Сижу я на даче, в обнимку с последними верными друзьями, которым можно доверять.

Они не предадут, потому что они не живые, у них нет ни свободы воли, ни свободы выбора. Какая свобода у магнитофона, весело распевающего сейчас Агатовскую «Истерику»?

Или у марочного «Арарата» не менее весело глядящего на меня, своей этикеткой с бутылки на столе?

Или у ствола, пусть самодельного, но вполне боевого, доставшегося мне по наследству от дядьки, знатного слесаря и орденоносца. Делал он такие игрушки для себя и знакомых. И мне подарил хороший револьвер, ручной работы под мелкашечный патрон.

Вполне боевое оружие, со снаряженными патронами, уже заряженными в барабан. Два барабана я уже отстрелял по стенам и бутылкам, но зарядил заново.

— Шесть выстрелов, шесть пуль, шесть смертей, а мне и одной хватит. Мелкашка, мелкашкой, а в упор, да в рот или в висок, наверняка уложит. Но пока я удерживаюсь, уже два раза удержался, разряжая ствол по мишеням. Что-то удерживает, даже и не знаю что? Смысла не вижу в дальнейшей игре в этот бред под названием Жизнь, в которой ни кому нельзя верить. — Снова думаю я, бездумно крутя в руке револьвер

Хорошая смертоносная игрушка, и выстрелов практически не слышно. Да, кто бы мог подумать, что пригодится для сведения счетов с Жизнью и Судьбой.

Но пока я себя торможу, думаю:

— Все — таки есть ведь еще кто-то, даже если эта троица прокинула? Есть Машка, ведь вроде все нормально? Есть Несса? Есть в конце концов та самая Судьба, она есть, я в этом не сомневаюсь, просто ей еще всего 2 года и 22 дня. Символично и ждать еще долго, почти четырнадцать лет. Но подождать можно, и больше ждал, только вот надо ли? Чтобы потом снова услышать то самое — «Мы расстаемся»? — Снова погружаюсь я в бездну безрадостных раздумий:

— Я думал, меня спасет дело, не спасает. Я думал можно подстраховаться, ведь все сразу не уйдут и все будет просто. Не просто, совсем не просто. И я совершенно теперь не понимаю, что дальше. Как будто все отрезали.

Да и я отрезал себя ото всех. Телефон отключен, просто выдернут из розетки, мобил тут еще нет. А от богов я заблокировался, вспомнил этот способ и теперь нет у них надо мной власти, не придут они, пока я не захочу. А я не хочу, я не верю, не Эйзе, не Ане. Я никому больше не верю. —

И новая порция коньяка летит из стакана в горло, проваливаясь обжигающей волной куда-то внутрь.

— Сколько я уже выпил за эти часы? — Думаю я, окидывая глазом бутылки. — Похоже литр, и не пьянею. Знакомо это, очень знакомо. Тогда тоже так было, только не стрелял, ни в себя, ни в стену, хотя и еле удержался. А сейчас не удержался, пока в стену правда.—

И разряжаю очередной барабан в стену. Еще шесть красивых дырок появилось в