Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

— Если есть карты, — добавил Павел.

— Есть, — вдруг сказала Яна. — В доме нашла. Старенькие, потрепанные, но играбельные.

— Да? — заинтересовался Игорь. — Странно, а я и забыл про них. Иначе давно бы достал, делать же нечего.

Я вдруг не выдержал и ухмыльнулся.

— Ну, тогда всё, как в хорошей книге про апокалипсис. Гроза, зомби снаружи, свечи, карты на столе. Все как полагается.

— Только без виски и сигар, — буркнул Игорь.

— И без блэкджека со шлюхами, — добавил Павел, ухмыляясь.

Ну это как сказать.

Все невольно рассмеялись. Несмотря на дождь, зомби и общую мрачность ситуации, хоть какая-то иллюзия нормальной жизни осталась. Прикольно это — хотя бы один вечер спокойно провести. Может быть и хорошо, что шторм начался, а то мы все бегали по делам, суетились.

— На что играть будем? — спросила Яна, начиная тасовать карты.

— На раздевание? — усмехнулась вдруг Лика.

— Не, — я покачал головой. — Я не хочу еще раз стариковские стати увидеть.

— Доживи до моих лет сперва, — проворчал Степаныч. — Потом говорить будешь.

— Ну, без интереса так без интереса, — проговорила Яна и принялась раздавать.

Мы сыграли одну партию, вторую, третью, а потом мне надоело. И я решил, что стоит навестить Наташу, которая к нам не спустилась. Поднялся, и на мое место тут же уселась Лика. А я двинулся наверх.

Прошел по лестнице, постучал в комнату, но мне никто не ответил. Тогда я потянул на себя дверь, благо она оказалась не на защелке, осмотрелся по сторонам, но никого не увидел. Сперва ощутил неприятный холодок в груди: неужели сбежала, неужели пошли искать мать?

И только потом я заметил ногу, которая торчала из-под стола. Подошел к нему, присел, посмотрел на девочку, которая едва заметно дрожала. Тут послышался удар грома, из-за которого аж стекла в рамах задрожали. Она тут же вздрогнула.

— Грозы боишься? — спросил я, стараясь говорить спокойно, чтобы не напугать её ещё сильнее.

Наташа вздрогнула, но не ответила сразу. Её тонкие пальцы сжали колени, а плечи мелко задрожали. Я сел рядом, но не слишком близко, чтобы не давить на неё своим присутствием.

— Не знаю, — наконец пробормотала она. — Наверное. Когда гром гремит, кажется, будто зверь какой-то рычит. Может быть, такой же, как эти зомби.

— Зомби звуков не издают, — сказал я. — Они мертвые, не дышат. Голосовые связки у них не работают.

Наверное, это объяснение было все-таки лишним, ей это не очень-то интересно. Ну и как ее успокоить? Да хрен знает, я ведь не педагог.

Я посмотрел на окно. Вспышка молнии снова на мгновение озарила комнату, и почти сразу за ней последовал раскат грома, гулко прокатившийся по крыше. Девочка вздрогнула снова и плотнее прижала ладони к ушам.

— Ты ведь не боишься? — спросила она, наконец посмотрев на меня.

Я пожал плечами.

— Да не особо… — ответил я уклончиво. — В грозу выбираться куда-то — идея так себе, хотя приходилось, конечно. Но сам по себе дождь не страшен.

Яма. С отвесными стенами из плотного жирного суглинка. И я внизу. На мне никакой одежды кроме трусов, очень холодно. Так, что меня аж трясет, пробирает до самых костей.

Я смотрю вверх, и вижу небо через решетку из толстых прутьев. А между ними стекают струи воды. И она не уходит в землю, та слишком плотная. Собирается на ней, и медленно поднимается. А мне негде сесть, и меня колотит все сильнее…

Воспоминание рассеялось так же резко как накатило.

Я снова посмотрел на Наташу. Она отвела взгляд, задумалась.

— Просто… Когда мама была жива, мы любили слушать дождь. Сидели на кухне, пили чай. Она говорила, что дождь смывает всё плохое. А теперь мне кажется, что он смывает всё хорошее.

В голосе её прозвучало что-то, от чего внутри неприятно кольнуло. Как объяснить, что в этом мире уже не осталось ни хорошего, ни плохого, а есть только те, кто смог выжить, и те, кого больше нет? Рано или поздно она это поймет, но в кого же она тогда превратится?

— Не знаю, — тихо сказал я. — Может, и правда что-то смывает. Но это нам решать, что оставить в своей душе.

— Я боюсь, — вдруг сказала она.

— Грозы? — решил уточнить я.

— Нет, — она качнула головой. — Я боюсь забыть маму. Рано или поздно это ведь случится, правда?

— Такое не забывается, — я попытался улыбнуться как можно теплее. — Она всегда будет с тобой. У тебя в памяти.

— А ты? — вдруг спросила она. — Ты ведь вообще ничего не помнишь?

— Ну как сказать, — ответил я. — Кое-что все-таки помню. Самое разное.

— А родителей? — голос стал совсем тихим, но взгляд цепкий. И смотрит прямо в душу.

Черт, ребенок же. А чего так продирает?

— Нет, — все же ответил я. — Не помню. Совсем.

— Совсем?

— Да.

— Надеюсь ты вспомнишь.

Да. Остается только надеяться на это. На то, что я вспомню свою предыдущую жизнь. И на то, что у них все хорошо.

Она снова замолчала.

— А хочешь спуститься вниз? — предложил я, пытаясь сменить тему. — Там все в карты режутся, даже Степаныч. Проигрывает и матерится как сапожник, даже я так не умею.

Губы Наташи дрогнули, и на секунду мне показалось, что она улыбнулась.

— А можно просто здесь посидеть? — спросила она. — Пока гроза не закончится?

Я кивнул.

— Можно.

Внезапно для самого себя я протянул руку и погладил ее по голове. И замер. Жест мне показался естественным, я сделал это совершенно несознательно. А она не отдернулась, не убрала руку.

Я поднялся и вышел из комнаты, и нос к носу столкнулся с Ликой. Она явно ждала меня.

— Что, наигралась? — спросил я.

— Да, — кивнула она. — Четыре раза подряд выиграла — неинтересно стало.

Лика чуть наклонила голову, прищурилась.

— Что? — спросил я, глядя на нее.

— Да ничего, — она ухмыльнулась. — Просто… Ты какой-то задумчивый.

— Бывает, — ответил я и двинулся в комнату, которую уже начал считать своей.

Она вошла, окинула взглядом стол, кровать, диван, потом повернулась ко мне и скрестила руки на груди.

— Наташа? — спросила она.

— Все в порядке, — ответил я. — Грозы боится. Решила подождать, пока закончится.

— Понимаю, — сказала Лика, опускаясь на край кровати. Провела рукой по простыне, будто оценивая, насколько она мягкая. — Давно хотела спросить…

Я вопросительно приподнял бровь.

— Ты ведь не чувствуешь боли? Совсем?

— Да в смысле? — удивился я. — Я же не железный. Просто терпел, когда ты меня шила, вот и все.

— Я бы, наверное, орала во всю глотку, — пробормотала она, пристально разглядывая меня. — А эмоции?

Я усмехнулся.

— Ты ж вроде журналист, а