Дар Юпитера - Тимоти Зан

— А она все еще цепляется за него? — спросила Лайдоф.

— Вроде бы, — ответил Миллиган. — Они так взбаламутили воздух, что почти ничего не видно.

— Она пытается не подпустить его к клетке, — решила Лайдоф. — Ну, попытка не пытка. Мистер Бич, подтолкните его хорошенько, пусть плывет прямо к «Омеге».

— Да, мэм. — Бич со вздохом застучал по клавишам пульта Маккарти. — Попытаюсь.

— Что это значит — «попытаюсь»? — резко спросила Лайдоф. — Не попытаетесь, а сделаете, если не хотите отправиться вслед за доктором Спренклом и миссис Макколлам.

— Я хочу лишь заметить, что это может оказаться невозможно, — сказал Бич. — Если бы все шло, как задумано, он уже был бы у клетки, но его там нет. Однако я попытаюсь еще раз. — Некоторое время помещение наполняли лишь звуки ритмичных, тупых ударов бьющихся о борт «Омеги» Защитников. — Ключевые слова посланы, приказы отданы, — сказал наконец Бич. — Том? Есть какое-нибудь движение?

— Нет. — Миллиган покачал головой. — И теперь Драсни даже не удерживает его. Он мог бы уплыть от нее, если бы захотел.

— Вот, значит, как, — пытаясь сдержать облегчение, пробормотал Фарадей. Дети джанска все еще бились в клетке, но по крайней мере Рейми больше был неподвластен Лайдоф. В такой схватке радуйся любой маленькой победе. — Он вырвался.

— Проклятье, — проворчала Лайдоф. — Нужно было использовать другие ключевые слова, посильнее. Интересно, черт возьми, как ему это удалось? — Она пожала плечами. — Ну, невелика потеря. Теперь его просто вышвырнут из своей среды, вместо того чтобы забить до смерти. Уверена, доктор Спренкл получит по заслугам за свое предательство.

— Да, — пробормотал Фарадей, не отрывая взгляда от дисплеев. — Наверняка.

Он почувствовал на себе ее изучающий взгляд. Потом краешком глаза заметил, что она снова обратила свое внимание на разыгрывающуюся внизу драму.

— Однако игра продолжается, — изрекла она. — Мистер Миллиган, подведите зонд-шпион поближе к «Омеге». Я хочу как следует рассмотреть, что Защитники делают с клеткой.

Последний прилив экстаза, и все закончилось. Драсни отпустила его, они медленно отлепились друг от друга, и между ними снова задул ветер.

Ураган эмоций начал стихать, и на его место просочилось черное облако стыда и вины.

Потому что все получилось так, как задумала Драсни. Может, даже слишком хорошо. Мощный порыв слияния с ней телом, душой и разумом закончился тем, что они поистине стали единой плотью.

И при этом в самой глубине его существа произошли необратимые изменения. Ту частичку, которая делала его человеком, вытеснило нечто превратившее его в подлинного джанска.

И вместе с этим изменением пришло понимание того, какое ужасное зло он только что совершил.

Он был близок с женщиной, на которую не имел никаких прав. Хуже того, с супругой своего друга.

Он посмотрел на Драсни. Она медленно дрейфовала с ветром, с обвисшими плавниками, как бы в некотором ошеломлении или даже глубоком отчаянии. Наверно, она тоже сейчас осознавала, какой грех взяла на душу.

Ему хотелось подплыть к ней, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Но он не мог. Не мог посмотреть ей в глаза. По крайней мере сейчас, сразу после того, что только что произошло. Не стоит даже пытаться просить у нее прощения, потому что она никогда не сможет простить его.

Сердце глухо забилось от боли и ненависти к себе. Уйти. Уйти и больше не возвращаться. Что он наделал! Увидеть ее, снова обрести в ней друга и… растоптать все так бесславно, так подло. Нет, дороги назад у него нет. Он уйдет прямо сейчас. И больше никогда не увидит ее.

Он развернулся, чтобы в последний раз украдкой взглянуть на нее. И тут сквозь окутывающее его облако вины и стыда извне проник звук — это Защитники продолжали биться о человеческую клетку…

И внезапно черное облако осветилось вспышками молний гнева. Это все их вина; не Драсни и даже не его. Их. И если он не считает себя вправе просить прощения у Драсни, то и людям нечего рассчитывать на то, что джанска простят их.

Не следовало им снова приходить сюда, а тем более так, как они это сделали. И Манта постарается, чтобы этот урок они запомнили на всю жизнь.

Согнув плавники, он устремился вверх, к темному сооружению над головой. Защитники все еще бились о зонд, но, похоже, без заметного успеха. Ничего удивительного. Благодаря Манте и своим исследованиям люди очень хорошо изучили физиологические возможности джанска. И, конечно, постарались, чтобы их оружие — оружие трусов! — выдержало любые атаки джанска.

Однако Манта был существом, умеющим использовать человеческие орудия. И подходящее орудие для этой работы как раз находилось под рукой.

Он услышал, как Драсни зовет его, и боль в ее голосе лишь усилила боль, разрывающую ему сердце. Может, она подумала, что зря принесла себя в жертву, что им все еще управляют злые создания над их головами.

Ну что же, очень скоро она поймет, как в действительности обстоит дело. Одновременно с людьми.

Над головой уже вырисовывались очертания днища клетки, торчащие из него зазубренные пики напоминали зубы внутри огромного рта, поджидающего свою жертву. Он продолжал подниматься к ним, но слегка уменьшил скорость; оказавшись у самых зубьев, перевернулся животом вверх и дальнейший подъем совершал уже по инерции.

Прошло много дней с тех пор, как он повзрослел, за это время кожа у него стала толстой и прочной, и пики едва процарапали верхний слой. Нет, так не пойдет. Он перевернулся, нырнул и снова пошел вверх, но на этот раз с большей скоростью. И у самых зубьев опять перевернулся вверх животом.

И едва не задохнулся от боли, когда заостренные кончики впились в кожу. Он слегка поерзал, и желтая кровь еще сильнее хлынула из ран.

Содрогаясь, он сорвался с пик и ушел вниз. Ветер сдувал капли желтого с его живота и уносил их, формируя протянувшийся в воздухе неяркий след. Встряхнувшись, Манта перевернулся и снова начал подниматься к клетке, но теперь уже держась в стороне от пик.

— Что это он задумал? — Лайдоф презрительно покачала головой. — Вообразил, что сможет сломать пики своей шкурой?

— Может, у него просто в голове помутилось, — сказал Фарадей.

Сердце сильно забилось в груди. Возможно ли, чтобы Рейми рассуждал так же, как он сам? Если да, тогда появляется шанс, что грандиозный замысел Лайдоф обернется фиаско, как он того и заслуживает.

При условии, конечно, что сама Лайдоф не поймет, что происходит, пока не будет уже слишком поздно. Фарадей тайком постучал по своему миртовому кольцу удачи.

— В конце концов, у большинства животных именно живот самое слабое место, — добавил он, надеясь, что голос не выдаст его и она не заподозрит, что в его душе вновь затеплилась надежда.

— Думаю, это относится и к джанска, — сказал Миллиган слегка дрогнувшим голосом. Значит, он тоже понял. — Впрочем, я не уверен. Жаль, что нельзя проконсультироваться с миссис Макколлам.