"Фантастика 2025-123". Компиляция. Книги 1-32 - Александр Сергеевич Конторович

— Спевшейся, короче. Чтоб не спечься. Ладно! Чтоб служилось!

Глотнули одновременно, Рубен с усилием протолкнул сквозь сжавшееся горло комок огня, а Улле закашлялся, сложившись пополам, покраснев лицом и брызнув слезами.

— Я, — выдохнул он, — никогда…

— …ничего крепче диет-колы! — поддразнил его Трине. — Эй, Дален, да она паленая!

— Фига ли! — взвился рыжий. — Настоянная — это да! Где это вы видели паленого «Берсерка»?

— На чем, на чем настоянная? На плесени? — Содд весьма показательно зашел на цель с другого фланга.

— На перце! Мать Безумия, что эти дети понимают в доброй водке? Командир, рассудите!

— Э… Магне! С чего ты взял, будто я разбираюсь в водке?

Двенадцать человек разместились на двух койках, в два этажа. Чьи-то головы свешивались вниз. Улле забился в угол, его явно лучше не трогать. Рубен ощутил что-то вроде легкого раскаяния: в конце концов, порция им досталась одинаковая, а он был в полтора раза крупнее своего зама. И то по жилам бежал жар, и хотелось… ага, летать.

Магне Дален, опираясь локтями на обе верхние койки, изобразил лицом обиду, которой на самом деле не было.

— Съер! — проникновенно сказал он, — Я не верю и не поверю никогда, что и вы — никогда — ничего крепче диет-колы!

— Наш комэск — самый крутой! — хором проорала эскадрилья.

Отрепетировали, дети Хель! Рубен не заметил даже, кто подал знак.

— Ладно, — он поднял ладони. — На планете с меня — бутылка «Кракена».

Он сделал паузу, чтобы позволить беспрепятственно пронестись по отсеку благоговейному "о"!

— Пока расскажу на словах. «Кракен» — это алый жар, идущий из глотка. Сперва ты раскаляешься, потом становишься стеклянным и начинаешь пропускать свет наружу. Алые лучи распространяются вокруг тебя… Лучше всего их видно при свечах.

— Видал я, сколько стоит такой коньячок, — протянул Содд. — Нешто — правда?

— И думаю, будет излишне добавить, что пить «Кракен» лучше не в одиночку. Звезд должно быть две.

Шельмы вздохнули единой грудью. Рубен убрал ногу, сойдя со скользкой темы. Совсем скоро, несмотря на весь пресловутый сэхримнирский бром, ребята превратятся в порох. Не хватало самому поджигать.

— Давайте-ка на звенья поделимся, — сказал он. — Пожелания я видел и учел. Ну и поменяться время есть. Красные: Эстергази…

Против воли он сделал паузу, которую сам посчитал картинной. В тишине слышно было дыхание двенадцати человек.

— Дален.

Маше взвыл от восторга, мгновенно став пунцовым и получив кулаком по спине в качестве поздравления.

— Вангелис. — Стройный темноволосый юноша, из тех, кого проще убить, чем добиться слова вслух, порозовев, кивнул. Физиономистика, исходя из низких бровей отнесла его к «охотникам» — и страстным!

— И, — «прости, мама, пусть это будет моя спина!», — Вале.

Иоханнес, стоявший чуть поодаль, опершись плечом о стойку и каким-то совершенно непонятным образом опять отделивший себя от плотного кружка раскрасневшихся Шельм, почему-то тоже изменился в лице. Вангелис поглядел на него с заметным неодобрением.

— Да, — выговорил Вале, — слушаюсь, командир… съер.

— Синие: Ренн, Кампана, Трине, Содд. Серые: Риккен Эно, Риккен Танно, Шервуд, Йодль. Командиры звеньев названы первыми. Разбивку на пары оставляю в компетенции звеньевых. Вопросы?

Вопросов не нашлось, по крайней мере — заданных вслух. Все явно рады были, что момент остался позади. Особенно братья Риккены. Звено Ренна тоже казалось довольным. Магне цвел и явно не собирался убирать саквояж с. койки командирского ведомого. Вале выглядел угодившим в ловушку, смысла которой пока не понимал.

— Рад, что вам все ясно. Занятиями по тактике не пренебрегать. Каждый должен уметь в случае необходимости заменить командира звена. Каждый командир звена должен уметь заменить меня.

Да. Мы собрались здесь не водочки выпить тайком от высшего командования и не полетать вволю, испытывая лучшую технику в мире. Шельмы на миг замолкли, осознавая, о чем именно напомнил им комэск.

— Тогда, — Рубен выпростался со своего места, — все — в спортзал.

Народ, как и ожидалось, взвыл, в том смысле, что хорошо сидели. Пришлось назвать Шельм эскадрильей и стоять у выхода, пока притворы с несчастными лицами ковыляли мимо. Вале шествовал последним, Рубен тронул его за рукав.

— Задержись.

— Слушаюсь, милорд.

— Командир, — поправил его Рубен. — Или — съер. Определимся?

— Да… съер.

Психологических дисциплин, какими накачивали будущих командиров в адъюнктуре, оказалось достаточно, чтобы уловить, с каким напряжением даются пилоту казенные флотские обращения, такие естественные для самого Рубена Эстергази.

— Вы — лучший пилот своего выпуска, съер. И еще про вас говорят, что вы — лучший пилот Зиглинды. В эскадрилье каждый летает лучше меня. Зачем вы меня к себе взяли?

— Я бы тебя вообще в эскадрилью не взял, — жестко сказал Рубен. — Пока ты показываешь этот результат, в первом звене — три пилота. Вот что я тебе скажу: время в тактическом центре расписано между эскадрильями. Но некоторые… особенно крутые… пренебрегают занятиями. Так вот: есть там свободная кабина — в ней сидишь ты. Каждый день я тебя проверяю, пока не увижу, что гарантированно держишься на хвосте. В бою я на тебя оглядываться не стану. Без причины вышел из боя — отвечаешь. Отправить тебя вниз я не могу, даже если ты выразишь встречное желание. Разве что договоришься перейти в другую эскадрилью. Или я обменяю тебя на другого пилота по прибытии резерва. Но тогда ты не будешь знать, с кем летать придется. Тебе это надо?

— Нет… командир, съер. В другой эскадрилье будет хуже. Я… эээ… отдаю себе отчет. Съер.

Да уж, вам с Гроссом друг дружки не пожелаешь. Вдобавок и ощущение от самого себя осталось мерзковатое. Что ж, комэск, никто не обещал, что будет легко.

* * *

Спортзал палубы Н оправдывал ожидания и превосходил их. На нем не экономили. Тут имелся в наличии даже угол для борьбы в невесомости, где обычно отрабатывала навыки группа палубной пехоты. Сочетание мордобоя, самбо и сложного пространственного ориентирования представлялось совершенно бессмысленным для пилотов одноместных истребителей, однако среди однокурсников Рубену довольно часто попадались фанатики именно этого вида спорта.

Сейчас ему, в сущности, было все равно. Он притащил сюда Шельм, чтобы выгнать алкоголь и отчасти — чтобы свести к минимуму риск внезапной проверки вышестоящим начальством. Едва ли кто догадается лепить пластырь на руку офицеру, увлеченно скачущему по рингу в боксерских перчатках. А некоторая неуверенность в движениях вполне списывается на пропущенные удары.

На ринг отправились братишки Риккены, в спарринге производившее впечатление чудика, боксирующего с отражением в зеркале, и Йодль с Шервудом. Первый, приземистый и некрасивый малый, явно оказался твердым орешком. Ренн, зацепившись носками за «шведскую стенку», монотонно, с закрытыми глазами, качал пресс. Трине уже