Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

* * *

К Ставицкому они опоздали.

Это стало понятно сразу, едва они пересекли порог. В приёмной их встретила только растерянная секретарша, её глаза округлились от ужаса при их появлении. Самого Ставицкого не было, как не было и тех, кто его охранял. Это казалось странным.

По тем сведениям, что получил Борис, Серёжу всегда окружала вооруженная охрана. И в кабинете Верховного правителя (господи, из какой только книги сказок он выкопал этот титул?), и в квартире Павла, и в апартаментах матери Ставицкого, и в зале заседаний, и даже в ресторане, где Серёжа на обед ел хорошо прожаренный бифштекс, а на ужин, наверно, что-нибудь полегче: рыбу под сливочно-ореховым соусом или куриную грудку, приготовленную на пару и поданную с зелёным горошком, — словом, везде торчали парни с автоматами, надёжно прикрывая Серёжин тыл.

Сейчас никаких парней не было. Их встретила пустота. И перепуганная секретарша, которую, кажется, заклинило, потому что на все вопросы она повторяла одну и ту же фразу:

— Я ничего не знаю, ничего не знаю…

Мало-помалу девушку всё же удалось разговорить.

Выяснилось, что Ставицкий ушёл, велев всем охранникам его сопровождать, но до своего неожиданного бегства Серёжа успел с кое-кем переговорить по телефону.

— Сначала звонил Васильев, начальник Южной станции, — торопливо перечисляла секретарша. — Он вообще звонил, начиная часов с двенадцати или даже раньше, но Сергею Анатольевичу было некогда.

При этих словах Борис и полковник Островский быстро переглянулись.

— Потом позвонила госпожа Рябинина. То есть я не совсем уверена, что это была Наталья Леонидовна, но Сергей Анатольевич называл её Наташей, а так он только к Наталье Леонидовне обращается. И она говорила что-то странное. Кто-то повесился… я не знаю. Сергей Анатольевич говорил не по громкой связи, но он несколько раз произнёс: как повесился, зачем повесился… это было так ужасно. И почти сразу после этого пришёл Богданов, бывший глава административного сектора, то есть, ой…, — она стушевалась, бросила взгляд на Бориса и уже почти скороговоркой закончила. — Богданов сообщил, что вы, Борис Андреевич, наверху. Что он вас видел. А потом они все ушли.

— Вместе? — уточнил Островский.

— Ну да, вместе, — кивнула головой секретарша. — Сергей Анатольевич велел всем идти вместе с собой. Нет, он даже не так сказал. Он сказал: всем идти вместе с нами. Он… вы знаете, он как будто не себе в последнее время.

— Чёрт, — негромко выругался Борис. — Ищи теперь этого психа по всем этажам.

— Ничего, сейчас разберёмся, — сухая рука полковника уверенно легла на трубку телефонного аппарата.

…Кое-что им действительно удалось прояснить прямо на месте.

Повесившимся, о котором упомянула секретарша Ставицкого, оказался Рябинин. Островский связался со своими, и это была первая новость, которую ему сообщили. Борис видел, как слегка дрогнуло лицо полковника, когда он услышал про Рябинина, но сильно раздумывать над тем, что бы это значило, Борису не пришлось. Дальше события покатились как снежный ком, и складывалось такое ощущение, что они постоянно везде отстают на полшага.

Ставицкий успел заглянуть к своей матери — об этом доложила одна из групп, отправленных по месту возможной локации Верховного правителя. Побывал, по всей вероятности, и в квартире Савельева — охрана там тоже была снята. Засветился у Южного пассажирского лифта. Но дальше след терялся, и Борис понимал, что Серёжа мог быть, где угодно, на любом этаже, в самом неожиданном месте, в тщательно спланированном укрытии или в первой попавшейся крысиной норе.

— Караев, — Борис повернулся к Островскому. Тот как раз закончил разговаривать с Бубликом. Судя по всему, майор зря времени не терял, на военном ярусе полным ходом шло формирование отрядов. — Скорее всего, он со Ставицким.

— Не исключено, — согласился тот. — Пока ни с одного КПП о нём не доложили, но разнарядку о Караеве и Ставицком мы дали слишком поздно, и теперь, если они уже где-то осели, нам не отследить.

— Нет-нет, господин Караев не с Сергей Анатольевичем, — встряла секретарша. Девушка уже вполне пришла в себя и теперь, судя по услужливому выражению лица, была готова сдать всех с потрохами. — Караев здесь тоже был. Сергей Анатольевич за что-то на него сильно разозлился, кричал и даже, кажется, пообещал разжаловать в солдаты. Он велел ему убираться вон, и господин Караев после этих слов пулей вылетел из кабинета. Это было минут за десять до того, как ушли все остальные.

— Это ещё ничего не значит, — вполголоса заметил Островский. И в этом Борис был полностью с ним согласен.

* * *

— Борис Андреевич?

Голос Мельникова заставил Бориса оторваться от разглядывания папки. Он поднял голову. На миг возникло чувство дежавю: высокая фигура Мельникова в дверном проёме, его слегка вопросительный тон, сам Борис, застывший в задумчивости посередине кабинета, своего кабинета — со стороны всё выглядело так, словно время повернуло вспять или замерло, так и не достигнув критической точки невозврата. Но это была лишь видимость. Маячившая у дверей тень солдата, приставленного полковником Островским, ни на минуту не давала Борису забыть, что он на мушке. Мельников об этом тоже догадывался, хоть его в детали и не посвящали. Он улыбнулся одними губами и прошёл внутрь.

Олега Станиславовича они перехватили по дороге в приёмную административного управления. Именно туда Борис, наскоро переговорив с Островским, решил двигаться дальше. Оставаться в кабинете Ставицкого не имело никакого смысла. К тому же приёмная по-прежнему не отзывалась, Слава Дорохов заметно нервничал, да и жена Кравца, эта Маркова, которую Дорохов охарактеризовал, как человека, которого следует опасаться, слегка нервировала Бориса. А ведь она могла навести на след Ставицкого. Вполне могла.

Увы, тут их тоже поджидала неудача.

Маркова оказалась серой, насмерть перепуганной бабой, ровно такой, какой Борис её и помнил. Она судорожно прижимала к груди некрасивого щуплого мальчишку, судя по внешнему сходству — сына. У обоих одинаково тряслись острые подбородки, непонятного цвета глаза глядели на всех со страхом и рабской покорностью. Борис брезгливо дёрнул плечом и отвернулся. Он даже не глядел, как их уводят (Маркову Островский приказал запереть в комнате охраны, которая находилась рядом), интуитивно чувствуя, что эта женщина свою роль, положенную судьбой, отыграла: серая жизнь, краткий взлёт на олимп и забвение. Только, когда она уже была у двери, он повернулся, чуть задержался взглядом на сутулой спине с выпирающими лопатками, не ощущая при этом ничего. Ни ненависти, ни сострадания.

Конечно, страх этой женщины был ему понятен. К тому времени, как их штурмотряд