Царь нигилистов – 5 - Наталья Львовна Точильникова

Царевич же! Курносый, правда. Но, как улыбнётся: что твоё солнышко. И шнуры у него на мундире золотые, так и сияют. И здоровый, на голову выше меня.

— Да ты влюбилась никак?

Настя вздохнула.

— С ума-то не сходи! — одёрнула Глаша, — не ровня он тебе. А потом в петлю полезешь.

— Уж и помечтать нельзя! А вам завидно! Представляете, у него денщик — генерал. И он генералу своему приказывает: дай этой девице 10 рублей — пусть брату своему сапоги купит.

— И дал?

— А то! Только не хочу я Ваньке сапоги покупать, скрадут ведь. Лучше по лаптям нам обоим.

— И то верно, — согласилась Глаша. — Поберечь лучше. Ты теперь девка богатая.

— Вы только не болтайте об этом, — попросила Настя.

— Могила, — пообещала Глаша. — Ты книги-то тоже побереги.

— Да, кому они нужны! Не сапоги же!

— Так продать можно, — заметила Глаша.

— Эти дорого не продашь, — возразила Настя. — Ванька сейчас с ними.

— А второй-то, говоришь, тоже князь? — поинтересовалась Глаша.

— Точно, князь, друг царевича. Только он себя князем называть не велит, а велит Петром Алексеевичем.

— Тоже красавец?

— А то! Князь же.

— Учеба-то трудная? — спросила девушка постарше по имени Таня.

— Да, нет, — улыбнулась Настя. — Буквы запоминать. Представляете, есть такая птица аист, у ляхов живет. Гнёзда вьёт на трубах. И начинается на букву «А».

* * *

Саша вернулся как раз к семейному ужину.

Вся семья, как обычно, собралась в купольной столовой.

Присутствовал даже Никса, который в последнее время часто пропадал на взрослых балах и мажорских тусовках с куревом и шампанским.

— Что за затея с воскресными школами? — спросил папа́.

Саша рассказал предысторию с письмом Пирогова и последующие события.

— Значит это правда? — вздохнул царь.

— Что-то не так? — поинтересовался Саша.

— Я понимаю твоё желание заняться благотворительностью и помочь народному образованию, но что за странная идея самому там преподавать?

— Что же тут странного? — удивился Саша. — Наполеон сам водил солдат в атаку.

— Интересные у тебя примеры для подражания, — заметил папа. — И аристократов на фонари.

— Причем тут это! — возразил Саша. — Когда император сам ведет армию, иногда неплохо получается.

— Это не война!

— Ликвидация безграмотности — наше главное сражение.

Папа вздохнул.

— За мной люди идут, — добавил Саша. — Десять пажей в качестве учителей и под сотню учеников. Я и не надеялся на такой интерес. Значит, это действительно актуально, и мы делаем то, что нужно.

— Они приходят поглазеть на великого князя, — заметил папа́.

Никса усмехнулся.

— Очень хорошо, — сказал Саша, — пусть глазеют, если заодно буквы выучат.

— Хорошо? — переспросил папа́. — Саша, зачем им буквы? Ещё вольнодумство какое-нибудь вычитают и не поймут там ничего.

— Потому что неграмотные армии доживают последние десятилетия, — сказал Саша, — ещё немного и они начнут проигрывать войны. Ликвидация безграмотности — это не моя прихоть, это условие выживания страны.

— Ты преувеличиваешь, — поморщился царь. — Но даже если в этом есть доля правды, тебе не обязательно работать учителем. Это совершенно не соответствует твоему статусу. Организуй, находи преподавателей. Ничего не имею против.

— Если ты мне запретишь там преподавать, то и моим пажам отцы тоже запретят, и дело рухнет.

— Не рухнет, — сказал царь. — Ты им не равен. В общем, я не хочу больше слышать о том, что ты сам учишь рабочих.

— Я им обещал, — возразил Саша, — я не могу нарушить слово.

— Мою волю — тем более.

— Вот именно, — сказала Саша, — в такой ситуации самураи вспарывают себе живот.

Царь хмыкнул.

— Ну, ну!

Никса посмотрел обеспокоенно.

— Саша, но ведь отец прав, — вмешалась мама́. — Ты большего добьёшься, если сосредоточишься на организации школ.

— Твоя мать тоже открывает женские гимназии, но ей не пришло в голову идти туда учительницей! — заметил царь.

— Интересная идея, — оценил Саша. — Пошло бы быстрее.

Отец только покачал головой.

— Мне рассказывали, что император Александр Павлович сам принимал экзамены в Пажеском корпусе, — сказал Саша.

— У тебя не Пажеский корпус! — буркнул папа́.

— Мне кажется не будет ничего страшного, если Саша будет принимать экзамены, — сказала мама́.

— Да, — кивнул Саша. — Мне нужно иногда вмешиваться в процесс, сидеть на уроках, смотреть, чему там учат пажи, и нет ли какого вольнодумства.

— О, да! — хмыкнул царь. — Если вдруг нет — то ты добавишь.

— Даже не собираюсь, — возразил Саша, — совершенная пастораль, исключительно про птичек и зверушек. Аисты вьют гнёзда на крышах и начинаются на «А», утка плавает в пруду и начинается на «У». Никакой политологии!

— Политической науки? — переспросил царь. — Этого ещё не хватало!

— Боже упаси, — сказал Саша. — Всё совершенно невинно.

— И без Закона Божьего, — заметил папа́. — И без молитв!

Саша оценил степень осведомленности. Кто донёс?

— Молитвы сложны, — заметил Саша. — Моим рабочим хоть буквы выучить. В пособии Главинского большая часть молитв на церковнославянском. Для учеников это не то, что трудно, это неприподъёмно. Я давно говорил, что канон надо на русский переводить.

— В Школе Магницкого у тебя тоже нет Закона Божьего, — сказал папа́. — Они неграмотные?

— Они-то грамотные, конечно, — согласился Саша. — Но мне казалось, что Закон Божий — это для начальной школы. Зачем он в старших классах?

— Тебе его преподают, — возразил папа́, — и Никсе — тоже. Мог бы понять, что он нужен.

— У нас особый статус, — сказал Саша.

— Закон Божий должен быть, — разделяя слова сказал царь. — А то в гостиных болтают, что мой сын основал совершенно атеистическое учебное заведение.

— Да? — удивился Саша. — Их так волнует школа на 10 человек?

— Их волнует школа, основанная великим князем.

— Саша, — вмешалась мама́, — тебе просто надо добавить Закон Божий. Давай я с Рождественским поговорю.

— Хорошо, — смирился Саша.

И подумал, что богословие в духе Лейбница может и зайдёт любителям задачек от Остроградского.

Сочтя, что взаимоприемлемый компромисс найден, папа́ перевёл разговор