Фантастика 2025-57 - Елена Артемова

увидеть соперницу, повыдергать ей все косы. Но вдруг вместо девушки рядом увидела Жар-птицу и замерла в изумлении. Он променял её на птицу? Не может этого быть, а ведь именно её всей деревней уже которую ночь ищут по лесу.

— Прости, — испуганно прошептала Дарина, — Я, кажется, забыла запереть дверь…

— Марьяна, — подошёл к девушке Добрыня, — Зачем ты здесь? Я всё сказал твоему отцу.

Его слова ранили дочку старосты, сердце разбивалось на части снова и снова. Она ничего не могла поделать с собой. Ревность, злость, обида отвергнутой женщины требовали мести.

— Я хотела увидеть, на кого ты меня променял, — сказала она, глядя ему в глаза, — Удивил меня. Надо же, птица, — зло усмехнулась Марьяна, — Я заставлю тебя горько пожалеть об этом, — прошипела на пороге, а затем развернулась и спешно покинула дом.

— Нехорошо это, слишком болтлива, да ещё и обижена, — покачал головой отец, — Завтра с первыми лучами солнца ты должен проводить Милу. Оставаться дальше здесь опасно.

* * *

Месть! Вот что сейчас занимало Марьяну. «Раз не мне, так не доставайся же ты никому! За укрывательство голова с плеч. Я заставлю тебя пожалеть, что выбрал её. В соседней деревне на постое поисковый отряд с Гвидоном, вот туда мне дорога!» — и она решительно направилась в соседнюю деревню.

* * *

Всю ночь Мила не могла сомкнуть глаз, а перед самым рассветом постучала в комнату Дарины.

Послышался тихий шорох, дверь приоткрылась, и высунулась заспанная девушка:

— Мила? — удивилась она, — А ты чего?

— Я хотела попрощаться с тобой.

— Проходи, — распахнула она дверь пошире, и Жар-птица впорхнула в спальню.

Устроившись рядышком на кровати, Дарина обняла подругу:

— Прости меня, это я виновата, надо было проверить, закрыта ли дверь, — она поглаживала жёсткие перья, выдавая свое волнение, — Меня отвлёк приход Яги. Знаешь, я даже немного испугалась, что это проделки Марьяны. Я же не знала, что это твоя подруга.

— Тут нет твоей вины, кто угодно растерялся бы. Я пришла сказать, — замялась девушка, подбирая слова: ей очень хотелось высказать всё, что она чувствовала, хотелось, чтобы Дарина знала о том, что творится в её душе, — Пусть я оказалась здесь не по своей воле, понимаю, у вас не было выбора… Я… У меня там, дома, — мотнула она головой, — Нет семьи. Мама оставила нас с отцом, когда я была маленькая, и я совсем не помню её. Отца потеряла несколько лет назад. И всё это время мне очень не хватало душевного тепла. И тут, у вас, я почувствовала себя дома, понимаешь? — вопросительно посмотрела на Дарину, и та кивнула в ответ, — И твой брат, он… Он очень дорог мне.

В глазах Дарины вспыхнула радость, но Мила подняла крыло:

— Посмотри на меня, я не человек. Ну, сейчас не человек, зачем я ему? От меня одни проблемы. Не хочу, чтобы ваша семья пострадала. Мне нужно уйти.

— Но мы могли бы все вместе попытаться тебе помочь.

— Нет. Я справлюсь сама, вместе с девочками.

— Это Яга что ли девочка? — усмехнулась Дарина.

— Ты не понимаешь. Раз у Василисы получилось стать собой, то и у нас получится.

— Но, может быть, потом ты вернёшься? — и столько надежды было в словах девушки, что сердце Милы сжалось от желания крикнуть — «Да! Конечно, я вернусь!» — но она лишь пожала плечами, — Не знаю. Я попрошу тебя об одном, потом, не сейчас. Если я не вернусь… — Мила помолчала, собираясь с мыслями, — Ты передай брату, что мне… Что я… Он… В общем, я всегда буду помнить вас, — она отвернулась и чуть тише добавила, — Любить вас, — и совсем тихо, — Любить его.

В коридоре послышались шаги и голоса, раздался стук в дверь, и девушки вздрогнули.

— Мила, ты здесь? — беспокойно спросил Добрыня, — Дарина?

— Заходи, она тут, — разрешила сестра.

Отец с сыном окинули взглядом комнату, притихших и сидящих в обнимку девчонок.

— Пора.

Накануне вечером в домике Миры.

Яга и Василиса ушли к кузнецу, не взяв с собой Кощея.

— Слишком много нечисти, перебор, — аргументировала бывшая Кикимора.

Мужчина вынужден был с ней согласиться, хотя ему не очень нравилась идея отпускать их вдвоём. «Что может случиться?» — успокаивал он себя, но сердце было не на месте.

— Кощеюшка, как хорошо, что ты тут, — вбежала запыхавшаяся Мира, — Там змей твой чудит, на краю деревни грозится амбары пожечь, если ему золотце не отдадут. Там конечно зерна нет, но всё одно жалко. Ты бы утихомирил его, а?

И Кощей поспешил к Горынычу.

У амбаров было полно народу, собрались мужики во главе с Гордеем.

— Не дури, Горыныч, — пытался уговорить его староста, — Толком скажи, много золота хочешь?

— На что мне монеты твои? — рассерженно ревел змей, — Золотце моё где, я тебя спрашиваю? Птица моя золотая, заморская! Не отдашь, все амбары пожгу! Ничего не пожалею!

Мужики, кто с вилами, кто с лопатами, окружили Горыныча, и тот нервно бил хвостом по земле, не подпуская их слишком близко. Не то что бы они могли причинить ему ощутимый вред. Просто, когда в бок тычут вилами, змей не очень любил.

— Разойдись! — приказным тоном произнёс Кощей, и толпа расступилась перед ним, пропуская вперёд, — Горыныч, ты что здесь устроил? — мужчина остановился в нескольких шагах от змея, он стоял широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

Под его строгим взглядом Горыныч поник, правый и левый стыдливо опустили глаза в землю, и только средний не желал сдаваться.

— А то ты не понимаешь? Птичка моя ненаглядная, сколько мы её ищем? — прищурился он, — А эти, — кивнул на старосту, и тот побледнел, — Темнят что-то, вон, по ночам по лесам рыщут. Знает, гад, где птичка моя! — Горыныч выпустил из пасти небольшой столб огня в воздух, и толпа испуганно отшатнулась.

— Ну, сам посуди, — один Кощей оставался невозмутим, — Если бы они знали, где Мила, ходили бы они по лесу ночами? Вооот, — протянул он, заметив, что змей призадумался, — Они бы уже награду делили, идём домой. Там поговорим.

Горыныч кивнул, соглашаясь с разумными аргументами, но заметив, как расслабился староста, произнёс:

— Амбары я могу и завтра сжечь.

Гордей побледнел ещё сильнее, а Горыныч, довольно хмыкнув, пошёл за Кощеем по деревне. При его появлении на улице двери домов закрывались, окна плотно задёргивались, и лишь в самую щёлочку выглядывали любопытные ребятишки.

— Боятся! Значит уважают, — гордо шествовал по дороге змей.

* * *

К дому они подошли одновременно с вернувшимися Ягой и Василисой.

— Бабуля, — шутливо отсалютовал змей.

После бледного вида старосты настроение змея немного улучшилось, но,