Зеркальный лабиринт - Игнашева Анастасия Андреевна

— Вы так увлеченно об этом рассказываете, что мне показалось, что у вас есть какие-то доказательства озвученного. — сказал Адмирал.

— Несомненно. Правда они косвенные, проверить мы их пока не можем. — Фридрих разволновался ещё больше и стал размахивать руками. — Ещё во времена царствования Екатерины II, на Земле в Российской Империи, в столице объявился странный юноша, который утверждал, будто родился в XX веке. Он явно страдал психическими расстройствами, но при этом говорил так убедительно, что его, в конце концов, представили императрице. И молодой человек сообщил, не только дату её смерти, но и год убийства Павла первого. Одновременно он рассказал о нашествии Наполеона и предрёк конец династии Романовых. Разгневанная императрица выгнала шарлатана взашей, но все «россказни» были записаны и сбылись в точности. И вот ещё несколько. Опять Земля. В ХХ веке на острове Пасхи, находящемся в Тихом океане, при разработке болота был найден скелет средневекового рыцаря в полных доспехах времён Грюнвальдской битвы сидящий на лошади. Эта битва происходила 15 июля 1410 года между армией Тевтонского ордена и объединёнными войсками Польши, Литвы и Северной Руси!!! А вот наши дни. На планете Проторион объявился подросток странного вида в одежде XVI века, говоривший на древнекитайском наречии. Он был задержан органами правопорядка. Там он назвал монастырь, а заодно и век, в котором жил. Спустя некоторое время мальчик опять исчез, но по запросу на планету Земля историки в указанном им монастыре нашли сохранившиеся учётные книги рождения и смерти местных жителей. В них подтверждалось исчезновение, а потом и возращение обратно указанного подростка. — Фридрих остановился перевести дух, но потом продолжил сыпать фактами о пропажах людей и их возвращении.

Далее Адмирал был озадачен ещё и математическими выкладками по этой теме. Но он слушал, даже некоторые моменты записал себе «на память». Получалось, что практически на всех исследованных человечеством планетах были известны случаи, когда люди попадали в прошлое или настоящее, но в любом случае далеко от своей планеты. Вернувшись назад, правда известны случаи, когда люди пропадали, некоторые «попаданцы» рассказывали о своём приключении. Но в лучшем случае их считали выдумщиками. И не у всех выдерживала психика, они пополняли ряды пациентов психиатрических клиник.

Фридрих предположил, что существует целая сеть, состоящая из таких мест или, по его словам, «порталов» и через неё можно даже путешествовать. Как в пространстве, так и во времени. Но вот где центр этой сети, кто её создал и кто им управляет, а предположение, что сеть возникла сама по себе было отвергнуто сразу, Фридрих затруднялся даже подумать. Информации об этом у него было мало. Но кое-что знал Адмирал. Составив все кусочки мозаики, он смог, без колебаний для себя, догадаться о роли лабиринта на Зэду. Аспиранту он этого не озвучил. Да и вообще сказал ему, что он тут всякой чуши наговорил. И что он, как старый офицер, такого принять не может. Аспирант обиделся и отключился. Адмирал улыбнулся. Прямо «с души камень упал» как любил говорить Комбриг. Ему стал ясен смысл этого изречения да и всех происходящих с ним событий. По времени орбитальной станции была уже глубокая ночь. Прапор давно уже посапывал на своём насесте. «Вот же ж какой говорливый гражданский попался» — проворчал Адмирал и сам себе отдал команду «Отбой».

— А что, если Дагварды действительно прилетали за этой самой Терезой? — продолжала Анна, пока Полено с Крестом возились с компьютером, на котором предстояло просматривать инфокристалл и информацию на нём.

— Всё может быть. — согласился Джинн.

— Тогда кто она такая и на кого работала?

— Возможно, узнаем после того, как разберёмся с кристаллом.

* * *

… В таких случаях, если человек ничего не знает, то рано или поздно начинает говорить всё подряд, сочинять любую околесицу, лишь бы прекратить допрос хоть на короткое время. Потерять сознание эта штука не даёт, потому что каким-то образом, воздействуя на мозг, отодвигает болевой порог. Это может длиться до бесконечности. Хуже то, что нельзя проговориться, нельзя говорить вообще ничего. Если бы я не знал ответов на их вопросы, я бы начал сочинять их. Но стоит только начать — уже не остановишься, пока не скажешь абсолютно всё. Поэтому приходится твердить одно и то же «ничего не знаю» и без вариантов. Те, кто допрашивает, не дураки. Они понимают, что ты всё знаешь, потому что ты сопротивляешься. «Ничего не знаю» для них — как красная тряпка для быка. Рано или поздно перестаешь понимать, что происходит. Это самое «ничего не знаю» надо вдолбить себе в подсознание, чтобы повторять и повторять без конца, пока ещё в силах хоть что-то произнести. Потом уже будет всё равно… Тогда тебе дают отдохнуть, оклематься. И когда ты снова в состоянии соображать, тащат обратно к той машинке. Наступает «момент истины». После того, что уже было, от одного вида этого агрегата хочется растечься в лужу и улизнуть в ближайшую щель, куда бы она ни вела. В общем, большинство сдаются именно на этом. Один вид этой штуки превращает человека в тесто. Становится всё равно, что там можно говорить, что нельзя. Пусть хоть вселенная взорвётся, стремишься к одному: чтобы всё не началось снова. Это очень постой секрет. Ты можешь наделать под себя со страху, можешь кричать, драться — всё, что угодно. Но не начать говорить. Потому, что если ты не начнешь говорить, им придется осуществить свою угрозу. А человеческая психика — очень мобильная вещь. Когда она перегружена — никакие средства уже не действуют. Во второй раз ты всё равно очень быстро потеряешь сознание. Правда, можно больше уже не очнуться или очнуться уже не самим собой. Но если им пришлось сделать это дважды — они почти наверняка проиграли.

— Как ты выбрался?

— Не могу точно ответить на этот вопрос. Мне повезло и их контору накрыли, когда я был ещё жив. Очнулся только на Земле, месяц провёл в реабилитационном центре где-то на островах. Даже не могу сказать, на каких. Окончательно память вернулась, когда Датч увез меня оттуда. Помню, я всё бродил по кораблю, как тень отца Гамлета. Пока он не наорал на меня и не стукнул пару раз о ближайшую стенку. Как ни странно, полегчало. А потом… Жизнь сама