На службе у смерти - Саша Арсланова

Лера хищно пригнулась и бросилась на них.

В этот раз Яся даже жмуриться не стала. Убегать и спасаться было откровенно поздно. Надо было сразу просить лесовика унести Макса. Чего ждала? Глупо как. Секунды, что бежала Лера, казалось, растягивались и растягивались, продлевая агонию. Яся даже почувствовала, как серп снова появился в ее ладони. Но что это меняло? Она даже на десятую долю не так хороша, как призрачные служки. Что она может сделать против этого монстра?

Однако, Лера до них не добежала. Она будто врезалась в стену со всего маха, и сейчас, рыча и ругаясь сквозь зубы, пыталась продавить незримую границу в метре от них.

Яся изумленно обернулась. Макс сидел, прислонившись спиной к забору, и выставил руки перед собой. Он дышал с такой натугой, будто удерживал на весу танк! Так вот откуда появился барьер!

– Я же все равно достану, – Лера перестала давить и отошла, раздумывая.

Яся подскочила к Максу, вытерла заливавший ему глаза пот.

– Вот умеешь ты вляпаться, да? – прохрипел он.

А с той стороны незримой стены поднялся ветер. Лера, стоящая в центре маленькой бури, как будто напитывалась ею. Лицо, уже полностью утратившее что-то человеческое, непрестанно менялось, выдавая звериный оскал. Лесовик за спиной заскулил. Черная воронка, снова образовавшаяся за ее спиной хищно чавкала и втягивала в себя мелкий мусор, поднявшийся вокруг. Яся даже всерьез задумалась – их тоже так втянет или сначала Лера покуражится? В то, что Максу удастся удержать щит, она уже не верила – невооруженным взглядом было видно, что он устал. Зелье, давшее ему подпитку, закончилось. Яся же ничем в этом случае помочь не могла.

Лера, раскрутив серп, побежала. Посеревший Макс повернулся к Ясе и одними губами произнес:

– Ты сможешь.

Ясе хотелось заорать – что сможешь? Что она сможет? Что она вообще в состоянии сделать? Когда Лера уже сейчас врежется в барьер и проломит его!

Вот только Лера не врезалась. Барьера там, где он должен был быть, не оказалось. А потому та по инерции ухнула вперед, пытаясь устоять на ногах, и выставила руки перед собой. И Яся в долю секунды все поняла. Один шанс. Другого не будет. Она сможет.

Повернулась – и маленький серп, будто сам управляя ее рукой, сделал плавное движение за спиной у Леры, подцепив только Ясе видимую лохматую черную нить у основания шеи. Тоненькое дзинь… Полные изумления глаза бывшей служки, приоткрытый в немом крике рот – и абсолютная полнейшая тишина, будто накрывшая с головой.

Яся не слышала, как упало уже недвижное тело на траву, тут же рассыпаясь прахом. Не слышала, что говорит ей Макс – видела только его шевелящиеся губы. Не слышала поскуливаний лесовика, выползшего из укрытия.

– Морана, забери свое, – тихо сказала она и осела на землю.

И тут же будто кто по ушам хлопнул – вернулись и звуки, и запахи, и ощущения. А за ними следом полились слезы, выплескивая весь накопившийся страх.

Макс же, наоборот, принялся ржать. Он сполз спиной по забору и вовсю веселился.

– Хватит уже, – попросила Яся, вытирая мокрое лицо, – Вообще не понимаю, что смешного! Мы тут еле в живых остались, ты хоть понимаешь?

– Да я просто чувствую себя председателем колхоза, из-за которого работницы схлестнулись не на жизнь, а на смерть!

Яся посмотрела на свой серп, который она все еще крепко сжимала в ладони, и губы тоже начали разъезжаться в улыбке. Со стороны действительно смешно.

– Не льсти себе, председатель колхоза. Вечеринка не про твою честь!

–Ну, конечно, я только приехал, и сразу вся движуха началась, – Макс, покрехивая, сел.

А Яся сдвинула брови:

– А чего ты вообще приехал? Как ты узнал, что я здесь? Это зелье, да? Ты меня чем-то поил! Это оно? Есть такие зелья, что ли, поисковые?

– Ой, надо больно на тебя зелья переводить, – он даже не выглядел виноватым, – Я просто программку – следилку на твой телефон поставил, ту, что для детей.

– Для детей? – Яся округлила глаза, – Да как ты?.. Да ты…

– И это вместо спасибо, – вздохнул он и демонстративно отвернулся.

Яся еще несколько минут сопела, а потом все же сдалась:

– Спасибо.

– То-то же!

Макс потянулся и застонал.

– Ладно, дите, у тебя права есть? А то я сейчас тот еще водитель.

– Есть, – довольно сообщила Яся и тут же добавила, – Вот только поверь на слово, ты даже в таком состоянии поведешь лучше. Последний раз, когда я была за рулем, тормозить пришлось в дерево.

– Понял. Дай телефон, а то мой сдох, не выдержал напора.

– Трофиму собираешься звонить? – насупилась Яся, но телефон свой протянула.

– Боишься? – поддел ее Макс, и тут же ответил, – Не, Трофима и я сейчас боюсь, влетит мне по самое не балуйся: мало того, что тебя так бездарно упустил, так еще и сунулся в пекло, имея только одно восстанавливающее зелье. И то случайно с прошлого раза осталось. Водителя знакомого попрошу. Заберет нас, подбитых.

Глава 40

В машине Макс уснул. Правда, сначала долго распылялся на тему трезвого водителя и сельской дискотеки, которая прошла так весело, что порвали два баяна. Серпами. А главная баянистка так вообще на кураже человеческий облик потеряла. Под конец этой тирады, даже Матвей, тот самый знакомый водитель, подустал, а потому они на пару с Ясей вздохнули с облегчением, когда Макс-таки вырубился.

Яся тоже прислонилась к стеклу и устало прикрыла глаза. Вот только в крови до сих пор было столько адреналина, что уснуть у нее вряд ли получилось бы. А еще она очень тревожилась за лесовика. Тот теперь совсем один в лесу оставался, не было у него больше верного товарища, деда Митяя, и от этого груза вины даже дышалось тяжело.

Но Макс на ее страдания только пальцем у виска покрутил. А еще строго-настрого запретил брать того в город. Мол, лесовик на то и лесовик, что ему в лесу жить надо. Яся не спорила, но про себя решила, что как чуть придет в себя, обязательно снова приедет, проведает. И если дела будут так себе, то уж точно никого слушать не станет – заберет и все тут. Пусть попробуют хоть слово сказать!

Телефон в кармане завибрировал, и Яся лениво полезла смотреть, кому она там понадобилась. Светка что ли явилась с работы раньше времени и потеряла ее?

«Я тут подумал, что давненько не таскал всякий мусор. И жутко, знаешь ли, печалюсь