Вернись и начни сначала - Марина Медведева

Она так и не пришла. Мы с Димкой проводили моих родителей, убрали со стола. Затем он отправился в свою комнату, а я решила покопаться в ее компьютере – узнать о ее жизни. Вошла в кабинет и усмехнулась. Такой же стерильно белый и чистый, как весь этот дом. Элегантный стол с прозрачной столешницей и блестящими ножками, на столе сложенный ноутбук. Позади, за высоким креслом, на стене красуются дипломы. По другую сторону – мягкое кресло. Видно, она, как и я, принимает дома пациентов. Я села в кресло и открыла ноутбук. Пароль оказался тем же – датой рождения сына.

До глубокой ночи я читала ее записи, смотрела фотографии. Она, как и я, вела дневник. Я отыскала в дневнике самые значимые даты из наших жизней и сравнила их. Было много отличий, но и сходство имелось. Как и я, она получила диплом психотерапевта. Развелась с отцом Димки. Переехала в дом бабушки. Только, в отличие от меня, ее всегда поддерживали родители. Она не знала, что такое отверженность и одиночество. Ей никогда не стирали память! Я читала хронику событий ее жизни и плакала. Это могла быть моя жизнь. Если бы все было по-другому.

Заснула я на рассвете – опустила голову на стол и провалилась в сон. Мне снилась Конечная. И там, среди друзей – изгоев, я была довольна и счастлива.

Глава двадцать четвертая. Аня

Утром мой двойник так и не появился. Я терялась в догадках, где она может быть. Взяла у Димки адрес клиники, где работала другая, и решила съездить туда, когда будет время. А сейчас я должна отыскать своих друзей. Ивана и Кристи.

Димка ушел в школу, а я решила съездить домой к Кристи. Я понимала, что здесь мы незнакомы. Но мне очень хотелось увидеть ее.

Я хорошо помнила, куда меня привозила Кристи в тот единственный раз, когда мы с ней вместе были в Хоупфул-Сити. Правда, в этой жизни они могли переехать в другое место. Но этого не случилось. Когда я остановила машину перед красивым домом с белоснежным фасадом, на крыльцо вышла белокурая женщина – ее мама. Выходит, родителям Кристи удалось выжить. Я улыбнулась и пошла ей навстречу.

— Кристина Перкс дома? – спросила я.

— Нет, она в школе. А зачем вам моя дочь? – она подозрительно уставилась на меня. Я вспомнила, что Кристи хотела быть врачом и быстро ответила:

— Я из медицинского колледжа. Мы проводим собеседование с наиболее перспективными выпускниками. Кристина одна из лучших в своем потоке.

— Да, у моей дочери самые высокие баллы по всем дисциплинам, — горделиво улыбнулась ее мать. – Высшая школа в пяти милях отсюда. Кристи заканчивает через час. Я дам вам ее номер.

Я взяла листок с номером, поблагодарила и направилась к такси. Утром, когда мы завтракали, Димка спросил, где моя машина - другая водила внедорожник. Мне пришлось соврать, что оставила машину у клиники.

Такси доставило меня к огромному комплексу, похожему на зеркальный куб. Надо же! В моем мире такого не было. Это была школа, где училась Кристи и пять тысяч других одаренных детей.

Я остановилась на стоянке для посетителей, подошла к ближайшему видеофону и набрала ее номер. Через пару секунд передо мной возникло лицо моей юной подруги. Широко распахнутые карие глаза, загорелая кожа, длинные волосы спадают на худенькие плечи. Это была Кристи. Только счастливая.

— Я вас не знаю, — удивилась она. – Мама сказала, вы из колледжа. Но я еще не подавала заявки.

— Кристи, меня зовут Аня Дивинская, и я не из колледжа. Но мне очень нужно с тобой поговорить. Это насчет письма, которые получили твои родители семь лет назад.

Кристи сморщила тонкий нос и пробормотала:

— То письмо долгие годы было для нас загадкой. Так это вы его написали?

— Писала другая, но отправила его я.

— О чем вы хотите со мной поговорить?

— О важных вещах. Мне нужно не более получаса.

Несколько секунд длилось молчание. Кристи размышляла, сомневалась. Я видела, что она разглядывает мое лицо: хочет понять, опасна ли я и можно ли со мной встретиться.

— Через полчаса в кафе через дорогу, — решилась она и прервала связь.

Я облегченно вздохнула и направилась в кафе «Сладкоежка». После долгих месяцев скудной жизни в Трущобах чарующий аромат горячего шоколада и сладкой выпечки одурманил мой бедный мозг. Капкейки, чизкейки, донаты, все возможные пирожные, вафли и торты заманчиво возлежали на прозрачных витринах, а шумные и верткие стайки школьников теснились за розовыми столиками и возбужденно щебетали разными голосами и на разных языках. В школе Кристи учились дети разных наций и культур.

Я заняла круглый столик возле окна, и ко мне тут же подъехал робот—официант. Я пролистала электронное меню и сделала заказ для себя и Кристи. Надеюсь, здесь она выбирает те же сладости, о которых мечтала, когда жила на Конечной.

— Шоколадные маффины! – воскликнула Кристи, приблизившись к столику. – Откуда вы знаете, что я их люблю?

Я все ей рассказала. О Трущобах, Иване и Сэме, Машине и прыжке в прошлое. Кристи слушала, мотала головой, недоверчиво ухмылялась. Когда я закончила, она сказала:

— Все это похоже на сюжет фантастического романа. Вы, случаем, не тронутая? А, может, вы – писатель?

— Я не писатель, Кристи, — улыбнулась я, сунула руку в карман и достала крошечную пластину – карту памяти. Эту карту передала мне Кристи, чтобы я смогла убедить ее в правдивости рассказа о Конечной и Машине.

– Возьми и посмотри запись. Я буду ждать на улице.

Когда уходила, я обернулась и посмотрела на Кристи. Она уже вынула из сумки ноутбук и вставила в него мою карту. На том видео Кристи записала обращение к самой себе. В тот вечер, когда мы еще были вместе на Конечной.

Ее слишком долго не было. Прошел час, прежде чем Кристи вышла из кафе и направилась ко мне. Все это время я нервно бродила по гладкому тротуару, вдоль которого зеленели пушистые ели. После войны растительность плохо приживалась в Хоупфул-Сити и некоторые улицы до сих пор украшали фальшивой травой и деревьями.

Она шла ко мне, и в ее глазах блестели слезы. Теперь это