Когти Тьмы - Семён Нестеров

— Говорят, двадцать лет назад там завалило человек триста, — подхватил второй. — Не смогли даже тела достать, как ни старались. Будто гора внутрь просела.

Так, обсуждая то одно место, то другое, выслушивая все за и против, они провели не меньше часа. Свободную шахту отбросили из-за удалённости, а также потому, что Диего утверждал, что один из драконов устроил логово недалеко от Нового лагеря. Гаронд на это лишь хмурился, но, поглядывая на мага, спорить не стал, сказав, что это направление нужно сначала разведать, а закрепляться сейчас лучше как можно ближе к замку и выходу из рудниковой долины. Наконец план был утверждён, и Мильтен, выторговав для Диего и других полезных каторжников более сносные условия жизни и право на амнистию, наконец, смог остаться один.

Он направился ночевать в обитель магов. Войдя внутрь, чародей облегчённо выдохнул. Грабители, обшарившие замок, явно не были алхимиками или учёными. Лаборатория, к его удивлению, почти уцелела. Стекло колб и реторт не разбито, пыльные полки ломились от склянок с непонятными жидкостями, пучков засушенных трав и странных минералов, бесполезных для обычного мародёра. Конечно, многое валялось на полу, а часть утвари всё же пострадала. Но с этим можно было работать, он опасался, что ситуация будет гораздо хуже.

Здесь, среди тишины и хаоса, всё ещё витал дух прошлого. Привычно пахло обителью: едким дымом, горькими травами и старой, пожелтевшей бумагой. Воздух был густым и неподвижным, словно время застыло в момент гибели хозяев. Сердце Мильтена сжалось от острой, знакомой боли. Это место, несмотря на всё случившееся, оставалось его единственным настоящим домом. На мгновение он позволил себе закрыть глаза, и перед внутренним взором возник совсем иной образ — прохладные своды лаборатории монастыря Хориниса, а перед ним взволнованное лицо алхимика Неораса.

«Ты должен найти их, Мильтен! — голос Неораса звучал почти отчаянно, его пальцы нервно перебирали край красной мантии. — Все его записи, все черновики! Дамарок был гением, его исследования об омоложении, о стабилизации магических потоков… Это бесценно! Мы не можем позволить этому кануть в небытие. Он был моим другом и учителем… хоть и по переписке».

Мильтен тогда кивнул, чувствуя тяжесть этой просьбы. Желание Неораса совпадало с его собственным — вернуть наследие мастера, понять масштаб его открытий. Но в тот краткий, суматошный визит в замок после падения барьера не было и намёка на возможность спокойных поисков. Тогда он лишь успел предать тела огню и бежать, спасая жизнь.

Теперь же, вернувшись с силой и полномочиями, он наконец мог выполнить данное самому себе и Неорасу обещание.

Он принялся наводить порядок, сметая липкую пыль со столов, расставляя опрокинутые склянки по полкам. Рутинная, почти механическая работа успокаивала, отгоняя мрачные мысли. И среди этого хлама, в груде выброшенных из шкафа бумаг, его взгляд уловил толстый, потрёпанный кожаный переплёт. На корешке угадывались стёртые от времени, но всё ещё различимые буквы: «Наблюдения и расчёты. Д.».

Д. значило Дамарок.

Сердце Мильтена учащённо забилось. Он с благоговением, словно святыню, поднял фолиант. Книга была тяжёлой, от неё пахло стариной и химическими реактивами. С трепетом он открыл её… и через мгновение разочарованно вздохнул. Страницы были испещрены изящными, но абсолютно непонятными значками, сложными схемами и математическими формулами, написанными на совершенно нечитаемом языке. Это был не просто другой язык — это был гениальный, сложнейший шифр.

Он просидел над книгой несколько часов, вглядываясь в причудливые завитки, пытаясь найти ключ, логику, систему. Ничего не выходило. Знаки упрямо не складывались ни в какие знакомые слова. Отчаяние, холодное и липкое, начало подбираться к его сознанию. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза, пытаясь прогнать усталость.

И вдруг перед внутренним взором возникло не призрачное, осуждающее лицо мастера, как в кошмарах, а живое, спокойное, каким он запомнил Дамарока при жизни. И вместе с образом всплыл обрывок сна, почти стёртый из памяти. Сон, в котором Дамарок говорил ему найти свои записи. «Почаще смотри в зеркало — и многое откроется…» — кажется, так он сказал. Но ведь и в жизни говорил ему нечто похожее: «…и всегда помни, мальчик мой, истина часто является нам в отражённом свете. Прямой взгляд не всегда видит суть».

В этом весь Дамарок — старался избегать грубых, прямых методов.

Мильтен резко открыл глаза. Его взгляд упал на пыльное зеркало, висевшее в углу лаборатории. Он помнил его ещё по тому ритуалу, после которого был принят в орден. Сердце забилось чаще. Неужели?..

Схватив книгу, он подбежал к зеркалу. Руки дрожали, когда он поднёс открытую страницу почти вплотную к холодной поверхности и замер, вглядываясь в отражение. И увидел чудо.

Причудливые, казавшиеся бессмысленными знаки и линии, отражённые в зеркале, складывались в стилизованные, но вполне узнаваемые буквы алфавита Миртаны. Это был гениальный, до безумия простой и одновременно изощрённый шифр — читаемый только в отражении. Конечно, будь это просто зеркальное письмо, он бы догадался раньше. Но Дамарок усложнил символы, видоизменил их, так что сходство не сразу угадывалось даже в зеркале.

Его пальцы дрожали уже не от усталости, а от возбуждения, пока он водил страницами перед зеркалом, пытаясь уловить смысл первых расшифрованных строк на последней странице дневника. Через некоторое время глаз привык, и смог читать уже без зеркала, хотя и медленно. Один из отрывков на последней странице гласил:

«…предварительные испытания показывают, что экстракт болотника, подвергнутый дистилляции с сублиматом жвал ползунов, даёт нестабильную, но магически мощную субстанцию, чья энергетическая сигнатура совпадает с аномалией в месте ритуала Братства Спящего…»

Он нашёл это. Наследие Дамарока было спасено, хотя предстояло потратить ещё много дней, чтобы разобраться в записях. Мильтен так утомился за день, что даже не заметил, как уснул прямо за столом, прижимая книгу к груди.

Глава 21. Кара небесная

Не тот угроза, людям кто знаком,

А тот страшнее, что во тьме таится.

Не знаешь, если даже о таком,

То не поймёшь как от него и защититься.

Мильтену снилось, что он работал в лаборатории с мастером Дамароком. Мастер в его сновидении был стар, каким был до того, как создал свой «венец творения» — зелье молодости. Алхимик хвалил его за сообразительность, напоминал, что не все тайны можно доверить перу, ведь они могут быть слишком опасны. Говорил, что есть книги, которые лучше даже не открывать и смотрел на Мильтена так, будто подозревал его