Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

Смотреть на неандертальца Худякова было неприятно. Плебей. Примитивный, нелепый, как все они. От него пахло острым мужицким потом и чем-то ещё, и этот запах не мог заглушить даже свежий и солёный воздух, который царил здесь на станции, на открытой платформе, прорывался в помещение щитовой сквозь неплотно прикрытую дверь.

Как будто в ответ на его мысли, дверь распахнулась, резкий порыв ветра поднял разложенные на одном из столов бумаги. На мигающих голубоватым светом мониторах, которыми были густо увешаны стены щитовой, ещё быстрее замелькали непонятные цифры, сменяя друг друга.

— Дверь! Закройте дверь, — плаксиво взвизгнул Васильев. — Здесь же приборы, точное оборудование…

Он нервно дёрнулся и тут же, придавленный взглядом Сергея, опять скрючился перед экраном, уставив на него бледное, как у покойника, лицо. Один из охранников потянулся к двери, с явным усилием закрыл её. Снаружи гудел штормовой ветер, доносились удары волн — океан, как сорвавшийся с привязи пёс, бросался на мокрые плиты платформы.

— Нам необходимо подкрепление, — майор, не обращая внимания на взвинченного Васильева, продолжал гнуть свою линию. — И боеприпасы. Они тоже на исходе. В личном составе вверенного мне подразделения есть потери — убитые и раненые. Надо организовать…

Ставицкий сделал знак рукой, и Худяков, повинуясь, выжидающе замолчал.

— Через час, точнее…, — Сергей коротко взглянул на наручные часы и, не скрывая своего удовольствия, улыбнулся. — Точнее уже через пятьдесят минут к главному входу подойдёт Савельев. Его надо обыскать и проводить ко мне. Одного.

— Но…

— Остальное неважно, майор, — Сергей отмахнулся от слов Худякова. — Как только Савельев придёт сюда, всё закончится. Всё…

Всё закончится…

Оборванная фраза слабым эхом пронеслась в голове. Закончится. Уже скоро. Осталось совсем немного. Пятьдесят минут…

Майор помолчал, видимо, ожидая ещё каких-то указаний от Ставицкого, потом, поняв, что распоряжений больше не будет, сдвинул и без того нахмуренные брови — или это так казалось из-за того, что надбровные дуги были неестественно большими.

— Разрешите идти? — он выпрямил спину, попытался щёлкнуть каблуками. Жест получился вялым и невыразительным, даже у вечно пьяного Юры Рябинина это получалось лучше.

— Идите, — разрешил Сергей. — Как только появится Савельев — срочно ко мне.

— Слушаюсь, господин Верховный правитель.

Ставицкий проводил взглядом сутулую фигуру майора и поморщился. Его окружали одни плебеи, те, которых его бабка, Кира Алексеевна, не пустила бы и на порог. А где же цвет нации, что некогда собирался в чопорной гостиной Ставицких? Где все эти Платовы, Барташовы, Бельские..? Которые лобызали тонкие руки высокомерной Кире Алексеевне? Которые готовы были целовать след от её ноги? И которые ещё совсем недавно преклонялись перед ним, дрожали, ловили, приоткрыв рты, каждое слово? Где все они? Никого не осталось. Только этот неандерталец, да скорчившийся от страха начальник Южной станции.

Словно угадав, что Ставицкий думает о нём, Васильев беспокойно заёрзал в своём кресле. На красивом бледном лице проступили розовые пятна.

Васильев не раздражал — он нервировал. Вызывал какое-то неясное чувство опасения, недоверия, и хотя никаких грешков за Виталием Сергеевичем не числилось — напротив, он сам звонил в приёмную Ставицкого, чтобы рассказать о том, что на Южную станцию пытаются прорваться мятежники, — всё равно, Сергея одолевали сомнения. Кто его знает, а вдруг это игра? Ловушка? Что если всё то, что Васильев наговорил тут, не более, чем хитрый и обманный маневр? Что если…

Глаза опять заскользили по сгорбленной нахохлившейся фигуре, Сергей будто искал подтверждения своей догадки. Кто этот человек? Друг или враг? Или ни то и ни другое. Просто обычный слабак — среди плебеев это не редкость.

Когда Сергей явился на станцию, у Васильева была самая настоящая истерика. Он выскочил навстречу, бледный, испуганный, в мокром прозрачном дождевике, накинутом на широкие плечи. Не заговорил, а почти закричал, требуя отпустить его, отправить наверх. Красивое лицо было перекошено, на щеках блестели крупные капли — непонятно, слёзы или брызги воды — Васильев не вытирал их, вообще, кажется не замечал.

— Скажите им… прикажите, чтобы меня выпустили вместе со всеми… я не военный, я…

Они стояли на верхнем ярусе платформы. Справа и слева располагались невысокие одноэтажные сооружения, что в них находилось — какое-то оборудование или что-то ещё — Сергей не знал, да и не хотел знать. Ему было неуютно. Открытое небо над головой, ничем не защищённое — тут даже не было стеклянного свода, подпираемого стальным ажуром перекрытий, — обрушивалось на Сергея шумом волн и протяжным стоном ветра, и единственное, чего ему хотелось, так это забраться куда-нибудь под крышу, в одну из здешних непонятных построек, вжаться в стену, сливаясь с серым цветом влажноватой на ощупь штукатурки.

Мимо шли люди. Это эвакуировали со станции последних оставшихся техников и инженеров — Сергей распорядился об этом, ещё пока они спускались вниз, командир охраны связался по рации с Худяковым и передал тому все необходимые инструкции. Их было немного, этих оставшихся, теперь уходили и они, подгоняемые торопливыми окриками солдат. Какой-то пожилой человек в синей спецовке техника, с невыразительным лицом, из тех, которые не запоминаются, проходя мимо, насмешливо посмотрел на Васильева. Но тот, охваченный паникой, не обратил на это никакого внимания.

— Скажите… скажите им, — повторял он, как заведённый. Полы дождевика с громким треском били его по ногам.

— Прекратите. Немедленно, — Сергей отступил на шаг от Васильева и едва заметно кивнул головой одному из сопровождавших его охранников, высокому молодчику с острыми нахальными глазами. Парень, мгновенно сообразив, что от него требуется, вскинул автомат, и этот отточенный до совершенства жест разом оборвал визгливую бабскую истерику начальника Южной станции.

Слова нужны не всегда.

Иногда достаточно одного оружия.

А прав лишь тот, у кого оно есть.

…Вот и теперь рука Сергея опять сама собой опустилась в правый карман брюк, нащупала приятную тяжесть пистолета, маленького, — такие пистолеты когда-то называли дамскими, — с инкрустацией из потемневшего от времени золота, вьющегося узором по чёрному, гладкому стволу, и ручной гравировкой в виде монограммы, сплетённых воедино букв К и А: Кира Андреева.

Этот пистолет Сергей нашёл среди вещей бабки, почти сразу после её похорон, вернее, после прощания с её прахом — этот ритуал заменял в Башне традиционные похороны.

Он хорошо помнил тот день. Толпа людей перекочевала из ритуального зала в их квартиру, и апартаменты, всегда казавшиеся такими большими, словно усохли, уменьшились в размерах, даже потолок и тот стал ниже. Надрывно гремела в столовой посуда, тонкий звон фарфоровых тарелок перекликался с мягким позвякиванием серебра, и над всем этим плыли голоса, торопливые, жадные, чужие.

Поминками