Успех неудачника: Мастер меча - Макс Романов

мастей. Неудивительно что Горелый привлек их внимание. Богатый гуляка, с каким-то иноземным говором, швыряющий монеты горстями и угощая всех бродяг, казался очень лакомым кусочком. Правда, вскоре, особо ретивые и наглые осознали, что ошиблись, ощутив на своей шкуре хитрый и жесткий нрав матерого сидельца. Так вот Толя Горелый снова стал авторитетом, только уже совсем в другом, далеком мире. Жизнь потекла быстрым извилистым ручейком, как и всегда.

«Приспособится хорошо жить, можно в любом месте» — думал он, находясь в одном частном и «приличном» заведении. Не первый раз посещала его эта мысль во времена отсидок в своем мире.

«А здесь почти настоящий рай» — продолжил он свои мысли, откусывая большой кусок вкусного мяса от рульки, которую держал в одной руке и запивая не менее вкусным и настоящим вином из глиняной кружки, которую почти не выпускал из другой руки. А в это время его взор ласкали две полуобнаженные женщины, которые танцевали какой-то не привычный для него, своеобразный танец, то и дело словно растворяясь в клубах табачного дыма.

«Это тебе не банальный стриптиз на шестах, что-то в этом пленительное есть» — начал распалятся в Толяне ценитель сладкой жизни, предвкушая продолжение этого замечательного застолья.

Наверное, есть тип людей, которые постоянно путают текучий жизненный ручеек с веревкой, которая вьется. Поэтому очнувшись в железных кандалах, которые были на руках и ногах, Горелый удивился. Его удивление на короткое время сменил страх. После страха пришло разочарование и веселая злость.

«Сдали все-таки местные шлюхи. Опоили чем-то и сдали» — ухмыльнулся он про себя.

Вокруг была темнота. И единственное, о чем он в данным момент время сожалел, так это о том, что в этом чертовом мире еще не было электричества и элементарной на его взгляд лампочки. Никтофобией (боязнь темноты) он страдал с самого детства, когда жил с матерью в бараке. Ради экономии электричества в бараке было почти всегда темно и маленьким мальчиком, наслушавшись всяких страшилок от старших он очень страдал от темноты.

Вскоре раздался скрежет ключа и скрип открывающейся двери. За ним пришли. Какой-то верзила схватил его под руку и поднял с пола, словно набитый соломой манекен.

Длинный коридор, по которому его вел этот человек был хотя бы освещен редкими факелами, весящими вдоль стен. Толян огляделся. С обеих сторон коридора виднелись железные двери.

«Вот я и снова дома» — иронично подумал он.

Но Толя Горелый сильно ошибался в своих суждениях. Все его предыдущие отсидки, в дальнейшем, показались бы ему опасным, но веселым развлечением.

Его завели в одну из дверей. Это помещение было освещено. Даже слишком освещено. Там, помимо факелов, находилась еще разожжённая печь, а вокруг множество всяких приспособлений — это была пыточная. Толяна бросило в жар. Он ощутил, как по телу по текли капельки липкого, от страха, пота.

Заплечных дел мастер (палач), который там находился был специалистом своего дела. Увидев новенького, которого к нему привели, он не проявил никакого интереса, а просто достал клещами из печи какой-то раскаленный предмет, подошел к узнику и прислонил его к плечу. Толян взвыл от боли и тело его обмякло, удерживаемое верзилой, который его сюда привел. Его заклеймили, без всяких предварительных судов и слушаний. И это было только начало злоключений, которые, вероятно, вернулись Горелому жизненным бумерангом.

Единственное что у него осталось и помогало выжить – это природное упрямство. Поэтому, когда его приковали к столбу и били кнутом, превращая кожу на спине в кровавое месиво, он ни в чем не сознавался. Ни в разбойных делах, ни в воровских. Толян еще в молодости прошел и хорошо усвоил этот урок на допросах у следователей.

В конце концов от него отстали, не имея признания и доказательств вины и вместе с еще такими уже закованными в цепи узниками отправили на каторгу.

Путь был не близким, они шли под конвоем почти месяц и до конца дошли не все. За это время Толя Горелый обдумывал план побега и мести. Он отомстит всем, кто его предал, всем кто его пытал и заклеймил. Он отомстит городу и вообще всему этому варварскому миру. Такая злость придавала ему силы передвигать изможденные, закованные в кандалы ноги и двигаться вперед.

Впереди был рудник и кайло. Целых два года Толян крушил камни, добывая руду для тех, кого люто возненавидел и эти же два года объединял вокруг себя других узников. Если появлялись другие лидеры или сомневающиеся в его единоличном авторитете, он их убирал. В итоге он стал единственным хозяином этих подземелий, которого боялись и уважали.

Когда пришло время, несколько сотен узников подняли бунт, перебили охрану и вырвались на свободу. И выйдя на свободу, Горелый заранее знал куда ему двигаться и что делать. А двигаться он будет в степи, и объединять вокруг себя кочевые племена, благо среди его людей много степняков, которые и подали ему эту идею.

«И если в этом мире еще не было татаро-монгольского нашествия, то я вам его устрою. Только теперь я буду Великим Ханом» — думал озлобленный Толян, шагая на восток.

Ему потребовалось около двадцати лет чтобы завоевать степь, объединив все разрозненные племена. Во многом, по мимо грубой силы, ему помогали знания из своего мира. Люди, которые не знали ничего о природе электричества, удивлялись даже элементарному громоотводу, в который как по волшебству била молния. Такие мелкие фокусы вперемешку с грубой силой вознесли его на верх, и он стал Ханом. Наступила пора наказать этот мир.

Все шло как нельзя лучше и перед самым нападением Толя сам решил, инкогнито, посетить ненавистный ему город Староярск. Он взял с собой надежных людей и они, с легендой богатых иноземных торговцев, свободно проникли в город. Горелый здраво рассудил, что после стольких лет его никто здесь не узнает. И он очень удивился, когда в один из дней, в сумерках возвращаясь на постоялых двор он встретил человека, который задал ему вежливый вопрос:

— Здравствуйте! Вы Анатолий Горелов?

Толян, в свои уже пятьдесят с лишним лет, чуть не подпрыгнул от неожиданности, но взял себя в руки.

— А кто спрашивает? — ответил он вопросом на вопрос.

— Вы меня не знаете, но мы из одного с вами мира и времени.

— И что вы хотите от меня? — спросил он, сохраняя видимое спокойствие.

— Я хочу убедительно попросить вас не делать то, что вы задумали. Это очень опасно, поверьте.

— Я сам буду