Геном Пандоры: селекция - Андрей Куценко

— Бррр… Вика, убирай эту мерзость с экрана.

Она улыбнулась, видя мое перекошенное лицо, но выполнила просьбу.

— Это так, для наглядности. Вдруг нам придется столкнуться с чем-то подобным.

— Очень бы не хотелось.

— Здесь я с тобой согласна, но мы отвлеклись от главного. Успешность мутаций третьего грейда — меньше процента. Но самое важное не это, а с помощью чего шла стабилизация.

— Стабилизация?

— Ага. Смотри, при первичном мутагенезе импринтируется ещё один ген, кодирующий определенный белок, стабилизирующий мутацию. Десять из ста подопытных образцов не активируют этот ген, и именно эти десять экземпляров успешно прошли вторую мутацию.

— А меньше одного процента активировали ген после третьей мутации!

— Ты все верно понял, Алекс.

До меня начала медленно доходить вся важность этого открытия. Если такое заложено в структуре нейровируса, то подобное применимо и к нам, людям.

— В нейровирусе, который всем нам прилетел, гена, кодирующего белок-стабилизатор, нет. Его предварительно вырезали. Действительно, зачем NAVY стабильные мутанты? Мы же одноразовые подопытные кролики, просто собрать информацию и всё. — Вика криво улыбнулась. — И потому для нашего «эксперимента» этот ген вырезали. Но NAVY знали о дестабилизирующем влиянии триплекс-ДНК и даже решили эту проблему, создав в сцепке с паттерном мутантных генов ещё и ген-стабилизатор. Есть тут ещё один занимательный момент. Свойства белка-стабилизатора таковы, что, если он начинает синтезироваться, дальнейший импринтинг уже становится невозможен. И, смотри, какое элегантное решение придумали NAVY: ген-стабилизатор включается и запускает синтез белка только при нарушении триплекс-структуры. То есть, когда особь достигла предельного количества мутаций, который её геном может выдержать!

— Ты ещё повосхищайся ими, — хмыкнул я. — А от чего зависит, сколько мутаций может выдержать организм?

— Исследований на эту тему я пока не нашла, — задумчиво произнесла Вика. — Но тут всё индивидуально. Большинство выдерживают только один импринтинг.

— Ясно, а ты сможешь внедрить такой ген в организм?

Она победоносно посмотрела на меня.

— Без проблем. Структура же описана.

* * *

Через час я был в своей каморке. Несмотря на колоссальную площадь исследовательского центра, мы с Викой заняли подвальное помещение на минус третьем уровне сектора В. Самую большую комнату мы оборудовали под лабораторию. А две подсобки — под спальни. Душ, санузел — этажом выше. И это был предел наших владений. Но зато впервые за долгое время мы почувствовали себя в безопасности. Правда пришлось повозиться с охранным сервером, но теперь территория исследовательского центра была под моим полным контролем.

Спать хотелось жутко, но информация, которую раздобыла Вика, в корне меняла все. Осознание того, по какой грани мы прошли, отрезвляло похлеще ледяного душа. Ведь не только качество мутации и предрасположенность организма влияла на его устойчивость к изменениям, но и параметр «резистентности». Так его называли в NAVY. Белок-стабилизатор не только успешно сводил на нет деструкцию «условно устойчивого» генома — еще один термин ублюдков, но и отсекал всевозможные дальнейшие генные модификации. Так сказать, ставил маркер абсолютной устойчивости данной генной сборки. Насильственное импринтирование дополнительной генной модификации, пусть и максимально подходящей, вело только к одному исходу — смерти.

— Мия, принять исходную информацию для корректировки интерфейса мутаций.

— Принято. Производится изменение параметров.

Нейронка в онлайн режиме корректировала виджет. Внимательно следя за ее действиями, я вносил корректировки. Через час, вконец обессиленный, но довольный результатом, я провалился в беспробудный сон.

Объект: Алекс

Статус адаптивности генома:

Устойчивость модификации: + 14,1 %

Предел развития: 2+

Белок стабилизации: отсутствует

Импринтированные генные кластеры:

Ветка регенерации: 4,97 % синхронизации (144,01 % от максимума)

Ветка энергии: 8,62 % синхронизации (77,58 % от максимума)

— заряд (100 %)

— время восстановления (—)

Статус трансформации ДНК: 18,79 %

— центр физической активности — 23,02 %

— центр нервной системы — 24,82 %

— центр ментальной активности — 8,52 %

* * *

Проснулся я отдохнувший и некоторое время лежал, приводя в порядок мысли и вспоминая события вчерашнего дня. Пятнадцатичасовой исследовательский марафон принес сногсшибательные результаты и заставил о многом задуматься. Если раньше мы в основном полагались на нейромодель, которая предсказывала успешность предстоящей сборки, то теперь появилась новая сущность, которую я по-простому назвал пределом развития.

Одно радовало: теперь в случае регресса триплекса ДНК мы не окажемся в смертельной опасности. С другой стороны, к выбору последующего генома для импринтинга нужно подходить с особой тщательностью. Ведь это может оказаться последняя доступная для организма модификация. Так что о штуках типа эхолокации придется забыть. Нужно искать что-то сильное и синергичное с моей основной способностью.

Усмехнувшись последней мысли, я понял, как сильно изменился сам. И кажется немного понял мотивы корпорации NAVY, уничтожившей миллиарды людей. Я представил их картотеку геномов, которую они собрали с успешно мутировавших людей, и пришел в ужас. Что им мешает сделать из подчиненных им отрядов наемников супербойцов? Мутантов с тщательно подобранными геномами. И элиту с уникальными мутациями. Тем более стабилизирующий белок у них есть. И, наверное, еще куча других технологий.

Рассуждения несли меня дальше и дальше, пока я не пришел к выводу, что апокалипсис — это тщательно спланированная операция по захвату мира. Да, пусть большая часть его в руинах, но, имея технологии и рабов, не будет труда отстроить его заново. Вот же ублюдки! Даже смерть миллиардов их не остановила. Это лишь побочный эффект на пути к власти.

Под эти невеселые мысли я поднялся с кушетки, потянулся, скидывая остатки неги, и посмотрел на таймер.

— Вот черт!!!

Я редко позволял себе спать более семи часов, но сейчас таймер говорил о десяти. Интересно, как там Вика?

Раскрыв соответствующий виджет, я обнаружил ее сигнатуру в лаборатории. Вот же. Встала раньше меня и сразу за дело. Подавив небольшое раздражение по поводу собственного разгильдяйства, я метнулся в душ и через пятнадцать минут толкнул дверь лаборатории.

— Доброе утро, Вика!

— Ага.

Она мотнула головой, не отрывая глаз от экрана лабораторной капсулы.

— И чего мы без настроения?

Она повернула голову и отрешенно посмотрела на меня.

— Хорошо, что пришел. Проследи, плиз. за рекреационным процессом Кеши.

Буквально через пару секунд Мия отчиталась о пришедшем от Вики пакете данных.

— Все инструкции я тебе выслала. Если что пойдет не так — буди. Я спать.

Затем неровной походкой, не обращая на меня никакого внимания, скользнула за дверь.

Она что, не спала совсем⁈

— Вывожу данные инструкции по контролю за состоянием питомца на виджет, — ворвалась во внутренний диалог Мия.

Стыд во мне в принципе сложно пробудить, но сейчас я почувствовал что-то отдаленно напоминающее это. Просматривая логи, я четко понял, что Вика не спала