"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20 - Борис Владимирович Романовский

- Почему вы считаете, что вам могут предложить столь неожиданное назначение?

- Я не считаю, а мечтаю, товарищ майор. В новостях писали, что американцы проводят отбор лётчиков для космической программы. Но у них спутники – крохотные, а о наших передали, что советские учёные отправили на околоземную орбиту спутник весом больше тонны и станцию к Луне. Значит, Советский Союз обладает ракетой достаточной мощности, чтоб доставить в околоземное пространство прибор с системой жизнеобеспечения хотя бы для одного пилота. Понимаю: риск огромен. Но если мне доверят пробный полёт, пусть даже без шанса вернуться живым – только доказать, что человек способен какое-то время существовать за пределами планеты, я готов.

- Ничего похожего на описанное вами душегубство не планируется, - напустил туману другой член комиссии. – Но ваша готовность к самопожертвованию во имя Родины и науки похвальна. Спасибо, лейтенант, вы свободны.

На коридоре показал большой палец Жоре Шонину из соседней части. Тоже лётчик-истребитель ВВС Северного флота и кандидат в отряд космонавтов, в первый состав, хоть, насколько помню, лететь ему выпадет не скоро.

Разумеется, Алла не услышала от меня «без шанса вернуться живым», иначе вместо ālea jacta est выдала бы что-то менее обнадёживающее. Не знала она, что в институте космических пыток, официально он назывался: «Государственный научно-исследовательский испытательный институт авиационной и космической медицины», за предшествующие годы опасные опыты были поставлены едва ли не над тысячей молодых и здоровых военных, добрую пятую часть комиссовали из армии после экспериментов, практически сто процентов получили ущерб здоровью. Их томили в камерах с низким давлением или высокой температурой, заставляли дышать воздухом с пятью процентами углекислоты, близко к абсолютно смертельной концентрации, крутили на центрифуге с бешеными ускорениями, перегрузка превышала полтора десятка «же»! В общем, выясняли, что способен выдержать советский человек хотя бы кратковременно и не сыграв в ящик.

Я бы на такое не подписался, но не без оснований надеялся, что отбираемым в отряд космонавтов увечья не грозят.

Новый год отметили вместе – втроём и с неизменными встречами с семьями других лётчиков. Так как променад через пургу с Ксюшей на руках даже в соседний подъезд выглядел безумством, принимали у нас, отметили хорошо… Вот только почти каждый раз, когда встречался взглядом с глазами супруги, видел, какие они бездонные и вопрошающие: неужели вместе с тобой праздную Новый год в последний раз?

Не сомневаюсь, Дергунов поехал бы тоже. Из нашей части отобрали ещё двоих бесстрашных, по прибытии в Москву разместился в гостинице на Петровско-Разумовской аллее, где увидел много знакомых лиц, выпускников Чкаловского-Оренбургского, в том числе с моего курса. Нас разбили на группы человек по тридцать, по слухам – таких групп провернулось и разъехалось уже несколько.

Началось с обычных тестов, хорошо знакомых каждому лётчику. При осмотре терапевтом я невольно сравнивал себя с другими парнями, обнажёнными по пояс, мускулистыми, рост за сто семьдесят пять, румянец на всю щёку, что называется – кровь с молоком. Настенное зеркало показало, что рядом с этими кавалергардами, моделями для плакатов о преимуществах советского образа жизни, смотрюсь дрыщом-задохликом. Пусть жилистый, спортивный, но – моё счастье, что Алла не видит свою половинку на этом празднике мужского тела в сравнении с аполлонами ВВС.

Утешал себя, что идёт отбор в отряд космонавтов, а не в мужской стриптиз, могучее телосложение играет в минус, а не в плюс. Всё равно – обидно. И странно, почему кавалергардов не отсеяли ещё на этапе работы комиссии по воинским частям. Или рекрутеры понятия не имели о критериях отбора, кроме состояния здоровья и положительной характеристики, или специально темнили, чтоб коварный враг через своих шпионов в ВВС СССР не узнал, что формируется космическая сборная.

Окулист, строгий мужчина, сам в очках – что же себе не обеспечил нормальное зрение, занимался каждым не менее получаса. Кроме проверки остроты, когда видишь не только все строчки таблицы, а и мелким шрифтом «Отпечатано в типографии…», давал таблички на способность различать цвета, тестировал боковое зрение, способность различать объекты при минимальном освещении.

- Почему вы улыбаетесь, товарищ лейтенант?

Потому что обязан обаять всех «фирменной» гагаринской улыбкой.

- Я же – полярный лётчик, пилот МиГ-15бис. Если во мгле не мог бы рассмотреть наземные ориентиры, меня бы элементарно не допустили к самостоятельным вылетам. Вы видели кабину истребителя? Часть приборов расположена на правой панели, да и центральную нужно охватывать взглядом всю, а не таращиться на отдельный циферблат. Я очень удивлюсь, если кто-то из наших не справится.

- Некоторые не справляются, - разоткровенничался доктор. – Нам нужны испытатели с наилучшими показателями.

- Так почему я не встретил ни одного лётчика-испытателя военной техники? Сплошь строевые.

- Потому что их опыт не пригодится. Всё, больше ничего не имею права сказать. Спасибо, зовите следующего.

Секретчики хреновы! Хоть стой, хоть падай, хоть смейся в голос. На бланках-бегунках чёрным по белому пропечатано: институт авиационной и космической медицины. Коль авиационные навыки не актуальны, стало быть… Конечно же, и самый тупой из претендентов догонит, что отбирают в космос.

Мне проще, я и так знал.

Ещё более требовательными оказались кардиологи. Облепленный датчиками как соты пчёлами, я лежал на кушетке, потом, не снимая их, бегал по беговой дорожке, приседал. Далее оба доктора всматривались в ленты самописцев пристальнее, чем моя бывшая в экран телевизора в часы Санта-Барбары.

Анализ крови, мочи, кала. После значился лор и проверка остроты слуха.

- Пять…

Шепнул на грани слышимости.

- Пять! Но если это мой оклад в тысячах на новом месте службы, то лучше шесть.

Он едва не влепил «негоден». Тип совершенно без чувства юмора.

Его сменил невропатолог, отстучавший пальцами и молоточком на моём теле полонез Огинского. Проктолог залез в отверстие, куда не хочется впускать мужчину, уролог мял причиндалы, к которым до этого прикасались лишь руки жены. Всего больше десятка кабинетов, ничего необычного для лётчика, кроме чрезвычайной скрупулёзности.

А далее начались пытки.

На втором этаже размещалась центрифуга с длиной лапы в семь метров, лучшая в СССР, потому что трофейная немецкая. Медики почему-то пребывали в уверенности, что любой из претендентов на место в космическом корабле должен выдерживать плавно нарастающую нагрузку более десяти «жэ» и кратковременную ударную – свыше двадцати пяти, не теряя сознание.

Как описать ощущения? Весил шестьдесят килограмм, к примеру, а теперь шестьсот.

Нет, это так не наглядно. Скажу иначе: на тебя