Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

— Отлично — пока он будет рассказывать всем такое, никто не заподозрит, чем мы на самом деле заняты.

— О нет, он не станет этого рассказывать. Рассказывать он будет, что вы — диссентеры, вынужденные собираться тайно из-за последних законов, принятых по настоянию Болингброка.

— Я просто хочу сказать: пусть посетители трактира считают, что мы диссентеры.

— Нет, они так не считают. Считают они, что вы содомиты, — отвечал Партри, чем на время заткнул Тредеру рот.

— Неудивительно, что с нас дерут такую плату, — задумчиво проговорил Кикин, — учитывая, сколько всего творится в одной каморке.

Партри сидел на куске парусины в позе портного, только работал он с орудиями поимщицкого ремесла: наручниками, кандалами, цепями, ошейниками и замками, которые поочередно осматривал и смазывал. Вряд ли это улучшало репутацию клуба у завсегдатаев питейного заведения внизу.

— Что предложим сегодня на аукцион? — спросил Партри.

Даниель отошёл от окна, передал трубу мистеру Орни и взял шкатулку, которую, войдя, поставил на бочку.

— Раз уж вы знаток оптики, мистер Партри, это вас заинтересует. Здесь собрание линз, иные не больше мышиного глаза, но все отшлифованы безупречно.

Партри сощурился.

— Думаете, Джек-Монетчик затеял такую кутерьму ради коробки линз?

— Думаю, ему нужно что-то из вещей Гука. Что и зачем, я не знаю. Предлагая линзы, мы показываем, что у нас и впрямь есть на продажу вещи Гука, поскольку никто больше таких не делал. Купит Джек или нет, внимание его нам сегодня обеспечено.

— Сегодня, завтра или через неделю, — поправил Партри. — Трудно сказать, сколько они пролежат в Бимбар-яме, прежде чем Джек или его представитель удосужится на них взглянуть.

С этими словами Партри забрал у Даниеля шкатулку, спрятал её под матросскую куртку и начал спускаться по лестнице. Сатурн пошёл следом. Сквозь щели в полу члены клуба слышали, как он просит хозяина отправить наверх четыре кружки горячего флипа.

«Охота» началась. Даниель перетащил на балкон пустой ящик и сел лицом к Бимбар-яме. Он не рассчитывал увидеть что-нибудь стоящее, но чувствовал, что так диктуют приличия. Служанка с расширенными от жадного интереса глазами внесла четыре кружки дымящегося флипа. Этот напиток из горячего пива с бренди, яйцом и пряностями обычно готовили зимой, но для нынешней погоды он подходил как нельзя лучше. Орни вытащил из кармана Библию и погрузился в чтение, не обращая внимания на ядовитые взгляды мистера Тредера. Кикин надел очки и принялся изучать внушительного вида кириллический документ. Тредер выудил из одежды карандаш и начал строчить заметки, используя бочку вместо стола. Даниель не захватил с собой ничего, чтобы скоротать время. Цепи и кандалы Партри его не привлекали. По счастью, Питер Хокстон, ярый книгочей, успел разбросать по комнате немало печатной продукции, например, английский перевод Спинозы. Даниелю хотелось чего-нибудь полегче, и он взял памфлет.

Дипломатические предложения королевы Бонни Её Британскому Величеству, переведённые с африканского Даппой, послом в Клинкской слободе.

АПОЛОГИЯ

Вследствие умственного помрачения, охватившего мистера Уайта и внушившего ему мысль, будто он мой владелец, я некоторое время назад сменил суровую жизнь мореплавателя на отдохновение в Клинке, где нахожусь за кражу самого себя. Обвинение сие опровергнуть в высшей степени затруднительно, ибо, когда магистрат строго осведомился, обладаю ли я своей особой, я, всегда почитавший самообладание одним из своих достоинств, ответствовал утвердительно, на что магистрат ударил молотком и велел, заковав в кандалы, бросить меня в тюрьму как укрывателя краденого.

Такая перемена в моих привычках оказалась на руку некоторым обитателям этого и других государств. Мои друзья и сородичи, давно отчаявшиеся поразить столь подвижную цель метко направленным письмом, наконец осуществили своё желание. Не проходит и дня, чтобы мне не приходили источенные червями и размокшие от морской воды послания с далёкой родины. Сегодняшнее доставил корабль, который прибыл в Лондон прямиком с Невольничьего берега, везя сундук, полный испанских пиастров — часть дохода, причитающегося, согласно условиям последнего мирного договора, правительству Её Величества за торговлю между Африкой (крупнейшим поставщиком негров) и Карибскими островами (жадным потребителем оных). Сундук передали мистеру Уайту, который прибыл на корабль в сопровождении нескольких господ, украшенных странными значками с изображением серебряной борзой; позже все они были замечены на Голден-сквер перед великолепным особняком виконта Болингброка. Увы, где-то по пути сундук прохудился, и пиастры выпали. К тому времени, как мистер Уайт вошёл в дом виконта, сундук практически опустел. Курьеров спешно отправили назад собирать потерянное, но обычные лондонцы уже подобрали все монеты до единой. Поскольку большинство простых англичан в глаза не видели серебряной монеты — фунт стерлингов в Англии такая же редкость, как правдивый тори, — никто не понял, что это такое. Однако, узрев профиль Бурбона, патриотично настроенные англичане преисполнились гнева и зашвырнули возмутительные медальоны во Флитскую канаву, на дно которой те немедля и ушли. Итак, доходы от асиенто исчезли, хотя флитские золотари рассказывают, что безлунными ночами на берегу означенной клоаки часто видят человека, похожего на виконта Болингброка: он стоит, держа в руках плащ и дорогой костюм, сплошь расшитый серебряными борзыми, в то время как некий голый господин плещется во Флитской канаве, словно ныряльщик в тропической лагуне, и время от времени выныривает с блестящим новеньким пиастром в зубах. В награду человек на берегу бросает ему ухо, подобно охотнику, который мясо забирает себе, а кости швыряет собакам; те же в простоте души полагают себя облагодетельствованными.

Такова судьба последних денег асиенто. Зато я счастлив сообщить, что мешок с почтой, доставленный тем же кораблём, избежал столь печальной участи, ибо его снёс на берег честный человек, позаботившийся, чтобы каждое послание достигло места назначения, даже такого смиренного, как Клинкская тюрьма.

Так у меня в руках оказалось письмо Её Африканского Величества королевы Бонни. Оно адресовано Её Британскому Величеству. Однако поскольку ни королева Анна, ни её министры не владеют языком многочисленных британских подданных на Карибских островах, Её Африканское Величество направили письмо мне с тем, чтобы я перевёл его на английский. Сие я исполнил, однако веемой попытки отправить письмо Её Британскому Величеству закончились безуспешно. Сколько я посылал его, столько оно возвращалось с пометкой: «Получатель отказывается платить». Я заключаю, что пропажа денег, вызвавшая такую шумиху в Вестминстере, затронула и Сент-Джеймский дворец. Посему, стремясь оказать Её Британскому Величеству услугу, я принял решение опубликовать послание Её Африканского Величества в надежде, что порыв ветра занесёт какой-нибудь из листков в Сент-Джеймский дворец, избавив правительство Её Британского Величества от непосильных почтовых расходов.