Орион и завоеватель - Бен Бова

Едва открыв глаза, я заметил в темноте камеры красные огоньки злобных глаз крыс, окружавших меня. Лишь несколько сердцебиений мелькнуло с тех пор, как я опустился на гнилую соломенную подстилку. Крысы подступали, но пока еще с опаской, запах живого существа еще не вселил в них голодную ярость.

Я вскочил на ноги, они бросились врассыпную по углам камеры, пища от страха и разочарования.

Целыми днями я расхаживал по тесной каморке, не смея уснуть. Смену суток отмечало лишь появление миски с похлебкой под дверью и исчезновение горшка. Понемногу я начал видеть в крысах товарищей.

Прибегнув к умению, которому давным-давно выучили меня неандертальцы, я попытался проникнуть в сознание крыс и понемногу научился видеть камеру их глазами. Ощутив их вечный голод, я начал даже оставлять им объедки своей жалкой трапезы.

День за днем я укреплял свой контакт с ними и наконец даже сумел, оставаясь в камере, прослеживать их передвижения по трещинам в стенах подземелья; их гнезда и ходы сетью покрывали подвалы дворца. Глазами предводителя стаи я видел комнату стражников, огромных людей, беззаботно ронявших на пол крошки хлеба и кусочки мяса – стая бросалась пировать, когда люди оставляли помещение.

Я даже слышал разговоры стражников. Крысы странным образом воспринимали их голоса, которые делались глубокими и гулкими. Мне потребовалось немалое время, чтобы научиться воспринимать интонации и переводить звуки в понятные мне слова.

Так я узнал, что приближается новая царская свадьба. И чем больше говорили стражники, чем грубее шутили относительно грядущего праздника, тем больше недоумения я ощущал. Выходило, что Александр женится на Клеопатре. Оба имени были в ходу среди македонцев. Неужели стражники имели в виду Александра… самого Маленького царя? Но имя Клеопатра носила молодая жена Филиппа, которую сам царь звал Эвридикой.

Загадку разрешил Павсаний.

Он спустился посетить меня в моей камере. Однажды днем я услышал шаги за дверью и понял, что по коридору за шаркавшим ногами стариком, который приносил мне еду, следует кто-то еще. Одна из крыс оказалась возле трещины в стене коридора, и я смог воспользоваться ее глазами. Тяжеловесный Павсаний сотрясал почву перед чувствительными усиками крысы каждым ударом тяжелой ноги.

Стражник распахнул заскрипевшую дверь, Павсаний вошел в мою каморку. В правой руке его шипел разбрасывавший искры факел. Меч свой он оставил в комнате стражи.

– Выйди, – сказал он старику. – Я позову тебя, когда покончу с делом.

Старик без слов вышел за дверь и запер камеру.

– Ты похудел, – сказал Павсаний, глядя на меня.

Я заметил, как он повел носом.

– Воняет, что ли? – поинтересовался я.

– Ничего не поделаешь…

– Почему я здесь? – спросил я. – Почему мне не позволяют видеть царя… даже предстать перед судом?

– Суд будет скоро, – посулил Павсаний, лицо его оставалось мрачным, глаза он прятал.

– Что ты имеешь в виду?

– После свадьбы мы сможем тебя отпустить.

– Какой свадьбы?

Павсаний нахмурился:

– Царь выдает дочь за своего зятя.

– Свою дочь Клеопатру? Дочь Олимпиады?

– Она выходит замуж за Александра, царя Эпира.

– Брата Олимпиады? – Я был потрясен.

Он кисло улыбнулся и кивнул:

– Попахивает инцестом, правда? Надо же – выдавать четырнадцатилетнюю дочь за ее же дядю!

– Я думал, что Олимпиада находится в Эпире и живет у своего брата.

– Так и было. Но теперь она возвратилась в Пеллу.

Вот оно – искусство Филиппа управлять государством. Выдавая за царя Эпира свою дочь, он привлекал его на свою сторону. Получив в жены царевну, Александр Эпирский перестанет поддерживать Олимпиаду. Царица лишится брата, готового встать на ее сторону, предоставить ей кров, даже вступить в войну с Филиппом.

– Итак, одноглазый лис перехитрил ее, – пробормотал я.

– Ты так думаешь? – Павсаний горько усмехнулся. – Посмотрим.

– А как дела Александра? Как ведет себя Маленький царь?

– После женитьбы Филиппа на Эвридике он бежал в Эпир со своей матерью. Но царь приказал сыну явиться в Пеллу, и он покорно вернулся.

– Он предпочел послушаться отца вопреки прихотям матери, – проговорил я.

– Не спеши с выводами, Орион, – сказал Павсаний, – когда-нибудь Александр станет царем. Вот почему он вернулся в Пеллу: чтобы подтвердить свои права на трон. Ты ведь знаешь, что Эвридика родила Филиппу сына?

– Я слышал.

– Но этот ребенок никогда не станет царем Македонии. Александр намерен унаследовать престол даже против воли отца.

Я кивнул, а потом снова спросил:

– Какое все это имеет отношение ко мне? Почему я попал в темницу?

– Ты бежал со своего поста, – отвечал отрывисто Павсаний. – Ты бежал из столицы Персии и скрылся в пустыне. Или ты это отрицаешь?

– Нет, – признался я.

– Дезертиров обычно вешают, Орион. Я сохранил тебе жизнь. Когда брак свершится, ты даже получишь свободу.

– При чем здесь царская свадьба?

Он вновь отвернулся от меня, словно боясь, что я прочитаю в его глазах нечто важное.

– Говори, при чем здесь царская свадьба? – повторил я.

– Ты верен Филиппу, – пробормотал он, – а потому оставайся здесь, пока дело не будет сделано.

Я молча смотрел на него.

"Оставайся здесь, пока дело не будет сделано".

Схватив Павсания за плечи, я заглянул ему в глаза.

– Ты собрался убить царя!

Он не стал возражать.

– Олимпиада уговорила… или околдовала? – продолжал я.

Павсаний горько расхохотался:

– Ревнуешь, Орион? Решил, что она бросила тебя ради меня? Разве тебя это смущает?