Пепел - Александр Го

в бинокль обветшалые домики и за полчаса не увидел никаких признаков жизни. Ни дыма, ни бдящих на подступах сталкеров, не одной искусственной метки-ориентира, никаких движений. Не было даже зачастую приметного мусора, который обычно сваливают в ржавую бочку или прямо под дом. Если кто и основал там базу, то либо чрезмерно осторожничал, либо давно её покинул.

Майор, который в сталкерской сети действительно назвался Клещом, так и не ответил на моё сообщение. Я отправил чёткий и вполне рациональный вопрос:

«Почему меня никто не встретил? Я сам должен туда лезть?».

Как научил меня собственный опыт, лезть в заброшенные поселения даже в составе отряда – опасная затея. Да, в Зоне любую покинутую застройку лучше обходить стороной, если там уже не обустроили силами большой группы безопасную и надёжную базу.

В бинокль я разглядел довольно широкую водопропускную трубу, которая, судя по свету, была не зарытой, сквозной и вела прямо к тем трём строениям. Видимо, раньше прямо через хутор тёк ручей, но теперь он высох, а вот трубу могли облюбовать неприятные аномалии.

Солнце уже склонилось к западу, ещё полчаса и придётся ползти в сумерках, либо же возвращаться. Впереди неизвестность, по всем признакам пустышка, может, и вовсе смертельная опасность. Позади – ночная прогулка по не самым приятным местам.

Майор не отвечал. Опять этот гад поставил меня в неудобное положение. Я набрал ему второе сообщение и всё же решился идти вперёд.

«Выдвигаюсь. Надеюсь, ты был прав, и лагерь всё же обитаем. Если подохну там, виноватым будешь ты».

Водопропускная труба оказалась довольно широкой и даже больше, чем мне показалось издалека. Я смог пробраться через неё на корточках. Под ногами предательски шкрябали камни и песок, звуки эхом разносились по бетонной полости. Мне повезло, что по пути не заверещали детекторы, хотя в таком случае я бы точно повернул назад и пошёл в хутор по дороге.

Я выбрался с другой стороны и огляделся. Отсюда хорошо было видно все три дома, а ещё смеркалось, с каждой минутой становилось всё темнее.

В затылок упёрлось холодное дуло, я выругался от неожиданности, но, к собственному удивлению, не почувствовал уже ставшего привычным мандража и проступающей испарины вдоль позвоночника. Может быть, я уже привык к таким неожиданностям?

— Руки подыми, — послышался позади грубый голос, я медленно исполнил, что от меня просили. — Кто таков, зачем исподтишка сюда лезешь?

— По соображениям собственной безопасности, — сухо ответил я. — Откуда мне знать, кто здесь есть, и кого нет.

— Самый умный, да? Кто таков, спрашиваю? — ствол довольно сильно толкнул меня в затылок, отчего я невольно клюнул головой.

— Лоцман я. Меня Клещ послал. Пароль... Сейчас. Блесна на карасика?

— Тьфу ты! — давление с затылка сразу же пропало. Меня приняли за своего, и я могу повернуться. — А чего сразу не сказал?

— Сказал же.

Передо мной стоял небольшого роста мужичок, полноватый, с больши́м носом, чернявый и ухмыляющийся. Что самое интересное на нём был самодельный маскировочный костюм из всяких веток и листьев, по тону действительно очень подходящий под местность.

— Пошли к главному, Лоцман. Познакомлю. Меня можешь Бобром звать. Позывной у меня такой, — укутанный в зелёнку на секунду опустил взгляд и скривился.

Меня смутило даже не явное недовольство собственным позывным, а само уточнение. Сталкер, если вдруг и зайдёт речь, может сказать, что у него прозвище, погоняло или на крайний случай кличка. Никак не позывной.

***

Бобр провёл меня в центральный дом. К этому времени уже совсем стемнело. Бессознательная привычка или, быть может, потребность в безопасности требовала костра, да хоть какого-нибудь источника освещения. Это место совсем не походило на обжитую базу сталкеров.

Половицы скрипели под ботинками, в мрачном лабиринте пустых комнат с голыми, а порой и ободранными стенами замаячили тени и обозначился источник света в самом удалённом от входа помещении.

В центре стоял одинокий стол, единственный из мебели, на столе трёхлитровая банка, перевёрнутая широким горлышком к столешнице. В банке пари́л неизвестный мне артефакт, который выглядел, как нечто неосязаемое, словно голограмма. Он