Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов

Заряд пороха, который мы рассчитали, должен был составлять меньше полусотни грамм (лучше тридцать-сорок). Такой заряд давал хороший баланс между мощностью выстрела и безопасностью самой пушки, исключая разрывы и повреждения ствола.

Вслед за первой пушкой была закончена и вторая, и третья. Они тоже тайно переместились ночью в специально построенный деревянный ангар рядом с первой кузней, где хранились под надёжной охраной на случай потенциальной диверсии.

От испытаний Ермак решил отказаться.

— Авось не разорвет, — вздохнул он. — Если раз бабахнуть, вся Сибирь узнает, чем мы в кузнях занимаемся.

Спорить мы не стали. В принципе, разорвать действительно не должно. Делали с запасом прочности, и много пороха для выстрела сыпать не будем. Нам не каменные крепости штурмовать, а бить по пехоте — задача не такая трудная. Пушки, которые мы создали, не были красивыми или элегантными. Они были грубыми и тяжёлыми, даже выглядели жутковато. Но это не главное! Их сила в простоте и прочности. Они надёжны, просты в использовании, их даже можно ремонтировать в полевых условиях.

Наши «тюфяки» не для парадов, а для тяжёлых, грязных и кровавых битв.

Итого теперь у нас семнадцать «тюфяков» — четырнадцать было, и еще три новых. Пусть сделанных «на коленке», но польза от них будет огромная.

Рассказывая о пушках, я сказал, что проводил в кузнях всего половину дня. Возникает законный вопрос — а чем ты, черт побери, занимался в остальное время? Небось с Дашей на речке кувыркался?

Увы! В это время мне было совершенно не до женщин! С Дашей за эти дни я встретился только один раз. Позволил себе немного отвлечься, а то звон молота уже стоял в ушах, даже когда выходил из кузни.

Пушки были не единственным проектом, за который я отвечал, поэтому приходилось от них отрываться.

Меньше всего времени у меня занимал ров. Копать траншею могли запросто без моего чуткого руководства.

По моим расчетам, чтобы обкопать весь город, требовалось две недели или больше. Но с таким количеством народа, какое мы привлекли к работе, дело закончилось даже быстрее. Подгонять особенно никого не приходилось. Все понимали, что лучше неделю лопатой помахать, чем потом татарскую стрелу из спины вытаскивать.

Работа начиналась с рассветом и заканчивалась лишь глубокой ночью, и скоро ров глубиной в два метра и шириной в три был закончен. Расстояние до стен — около пяти метров.

В принципе, нормально. Сам по себе он врага не остановит, но вместе с остальными сюрпризами очень даже может. Забросать-то его забросают — вязанками хвороста и своими телами, однако время на это уйдет, а со стен будут стрелять. Но желательно, конечно, забросать телами. Оно и хоронить будет проще. Кровожадно сказал, но не я это придумал.

За время, пока одни жители города копали ров, другие ставили ещё одну важную линию обороны. Перед рвом, на расстоянии всего в несколько шагов от его края, появилась длинная и широкая полоса рогатин. Защита простая, но важная.

Рогатины угрожающе смотрели в окружающее город пространство и представляли собой брёвна, заострённые на концах и глубоко вбитые в землю под углом. Каждый заострённый кол был длиной около двух метров, из которых почти половина уходила в землю. Расстояние между ними было примерно двадцать-тридцать сантиметров, не больше, и это исключало возможность для человека быстро проскользнуть между ними.

Ширина полосы, занятой рогатинами, составляла от пяти до семи метров, и тянулась она вдоль всего периметра оборонительного рва, плотно охватывая город со всех сторон. Если противник захочет приблизиться к городу, то ему придётся сначала преодолеть этот лес острых деревянных кольев, а затем ещё и ров.

Засыпать ров под огнём уже задача не из лёгких. Но если перед рвом стоит сплошной частокол рогатин, дело становится вовсе адским. Попробуй подтащить ко рву вязанки хвороста, чтобы засыпать им ров и пройти по насыпи, когда по тебе пялят из пушек, ружей, в тебя летят стрелы, да еще и нужно не нанизаться на деревянное острие!

Кое-где, правда, было схалтурено — рогатины сидели недостаточно глубоко. Я позвал Лаптя, и он дальше распорядился, чтоб прислали людей на доработку.

Хотя понять тех, кто вставил колья недостаточно, можно. Работа по их установке рогатин непростая и очень тяжёлая. Каждое бревно, прежде чем его вбить в землю, требовалось тщательно заострить топором или ножом. Затем колья аккуратно и ровно размещали в земле, для чего сначала делали небольшие углубления, после чего загоняли их на глубину не меньше метра, и потом окончательно закрепляли, утрамбовывая землю ногами и деревянными колотушками.

Теперь город выглядел совершенно зловеще. Оскалил клыки. Приготовился жрать вражескую пехоту. Приходите ко мне в пасть, маленькие люди, говорил он, ощетинившись рядами острых бревен.

— Жутко, — сказал я Мещеряку, с которым обходил частокол.

— Вот и хорошо! — ответил не склонный к сентиментальности Матвей.

…День клонился к вечеру, и я решил лечь пораньше, чтоб немного выспаться и освежить голову. Пришел к себе в избу и упал на лавку, твердо намереваясь не просыпаться до рассвета.

Но не тут-то было — посреди ночи меня разбудили выстрелы.

Сначала пара, потом еще и еще. А затем послышались крики.

Что-то случилось.

Глава 25

— Враги у лодок! — кричал чей-то голос.

Я вскочил с постели. Сон как рукой сняло. Лихорадочно схватил с крючка на стене саблю, пристегнул её к поясу, на ходу сунул за пояс заряженный с вечера пистолет. Спал я теперь всегда с оружием под рукой. Пищаль, правда, без пороха. Но в следующий раз и она будет готова к бою.

На улице раздавались тревожные возгласы и топот бегущих людей. Я выскочил из дома и бросился к стенам города, на ходу пытаясь разобраться в ситуации.

— Что случилось⁈ — спросил я первого попавшегося казака, бегущего с ружьем к пристани.

— Татары, похоже!

Сердце ёкнуло. Струги — важнейшее средство для нашей обороны и атаки. Если мы их потеряем, то плохо наше дело. Похоже, враг узнал, что мы укрепляем пристань и решил ударить.

Я добежал до причала, возле которого уже толпились казаки с оружием и факелами. В ночной тьме они выглядели словно призраками.

— Что случилось? — крикнул я, протискиваясь сквозь толпу.

Ко мне подошёл молодой казак.

— Я первый увидел! Стоял здесь на стене в охране, и увидел. Тихонько плыли