Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

Я улыбнулся, понимая что через несколько месяцев Олег Протасов побьёт рекорд чемпионатов СССР по забитым голам в чемпионате. Он достигнет отметки в 35 мячей.

В этот момент в кабинет вошёл наш начальник полковник Герасимов.

— Всем доброго! Так, Петрович, ты готов сегодня к первому занятию? Группа из Дальневосточного округа приехала на Ми-28 учиться.

Петрович посмотрел на начальника болезненными глазами.

— Я себя плохо чувствую. Наверное магнитная буря, Василь Васильевич, — покачал головой Петрович.

— Ты мне тут не рассказывай. Вчера опять коньяк вином запивал? — спросил Герасимов.

— А я говорю, магнитная буря. Вон, Саня рвётся в бой. Пускай проводит занятие, а я уже… ой, болит! — сощурился Петрович.

Герасимов посмотрел на меня и кивнул.

— Давай, Саныч. У тебя опыта на Ми-28 побольше многих. Только пожёстче там со старшими по званию.

— В каком смысле? — уточнил я.

— Иди в 115-ю аудиторию. Там всё увидишь.

Взяв портфель, план занятия и сам текст лекции по дисциплине, я направился в аудиторию. До сегодняшнего дня я проводил только практические занятия, объясняя некоторые тонкости лётной эксплуатации вертолёта.

Впрочем, так и называлась дисциплина, по которой я сейчас шёл проводить занятие. Спустившись по центральной лестнице, я поздоровался с несколькими товарищами и проследовал дальше по коридору. На секунду бросил взгляд на фотографии отличившихся военнослужащих нашего Центра. Особо посмотрел в глаза тех, кто погиб исполняя долг.

Разумеется, мимо своей фотографии тоже не прошёл. Её поменяли уже в третий раз, поскольку количество наград у меня постоянно увеличивается.

Я подошёл к аудитории и толкнул дверь.

— Товарищи офицеры! — подал команду, стоящий у доски… полковник.

Неожиданно смотреть, когда в помещении после твоего появления встают старшие по воинскому званию.

— Товарищи офицеры, всем добрый день! Прошу садиться, — поздоровался я и направился к столу.

— Сан Саныч, полковник Рыбников, командир полка вот этих архаровцев, — улыбнулся мне полковник, и я подал ему руку.

— Здравия желаю! Я у вас буду заменять некоторые занятия…

— Нет-нет. Я попросил Василия Герасимова, чтобы он нам дал вас на практику и обязательно на пару лекций по Ми-28. Я слышал, что у вас есть огромный опыт боевого применения. И, судя по вашей фотографии в фойе, так оно и есть, — улыбнулся полковник.

Я оглянулся назад и посмотрел на сидящих в аудитории офицеров. Это был практически все лётчики полка. За первыми партами сидели подполковники и майоры, а дальше по убыванию воинских званий.

В конце аудитории тихо гудел кондиционер, давая хоть немного прохлады в столь душном помещении.

— Я всегда открыт к диалогу и общению, товарищ полковник.

— Спасибо. Всё, я на место пошёл, — поблагодарил меня Рыбников и направился за первую парту рядом с окном.

На доске уже висел плакат Ми-28 с описанием конструкции, а на левой от меня стене был огромный стенд с кабиной вертолёта. Я быстро разложил документацию, проверил наличие классного журнала и вышел на середину класса.

— Товарищи офицеры, позвольте представиться. Майор Клюковкин Александр Александрович. Для всех вас, Сан Саныч. Являюсь преподавателем цикла боевой подготовки. Буду у вас вести дисциплину лётная эксплуатация вертолёта.

Все офицеры тут же что-то записали у себя в тетрадях.

— Сан Саныч, а насколько долго вы эксплуатируете Ми-28? — задал мне вопрос полковник Рыбников.

— Налёт на Ми-28 у меня более 400 часов. В Сирии выполнил на данном типе более 200 боевых вылетов. Так что с матчастью знаком не понаслышке.

Рыбников улыбнулся и оглядел своих подчинённых суровым взглядом. Как бы даёт понять, что меня следует послушать.

Но в глазах офицеров я и так вижу желание освоить столь прекрасную машину, которой является Ми-28.

— Приступим к обучению, — произнёс я, взял указку и подошёл к доске.

После насыщенного рабочего дня, мы с Тосей решили найти тихий уголок в парке и отдохнуть. Маленькая скамейка под старым клёном, как будто ждала нас для посиделок. Воздух был тёплым, пахло влажной землёй и листвой.

— Я думала, мы так никогда с тобой уже не посидим, — призналась она негромко.

Я усмехнулся.

— Не дождёшься. Теперь будем чаще гулять.

Тося вздохнула и откинулась на спинку скамейки. В свете заходящего солнца её лицо казалось мягче и спокойнее.

— Помню, как ты всё делал не по уставу, не по правилам… Ты даже жил как будто наперекор. А теперь ты преподаватель, — улыбнулась Тоня и положила мне голову на плечо.

— Значит, что-то я, всё же, делал правильно.

Она засмеялась тихо.

— Хорошо бы вот так было всегда. Как в этом саду, — вздохнула она.

Между нами повисла длинная, почти уютная тишина. Только шелест ветра в листве и редкие шаги где-то далеко на аллее.

И вдруг странное чувство заставило меня напрячься. Такое, словно чей-то чужой взгляд впился прямо в спину. Я резко обернулся — клён, дорожка, пустая аллея. Никого.

«Ходи и оглядывайся» — прозвучало у меня где-то в мыслях.

— Что случилось? — спросила Антонина, настороженно глядя на меня.

— Ничего, — выдавил я и чуть натянуто улыбнулся. — Показалось.

Глава 27

Июнь, 1985 года, офис BlackRock International Security Corporation, Рестон, штат Виргиния, США.

Ричард Кроу стоял у широкого окна на двадцатом этаже офисной башни, глядя на город. Сверху Рестон казался почти игрушечным: прямые, словно прочерченные циркулем, улицы, ухоженные газоны, одинаковые дома с белыми фасадами, парки с обязательными велосипедными дорожками.

Он видел из окна офиса то, что называют американской идиллией. Она именно такая — разложенная по сегментам, удобная как картотека.

— Мистер Кроу, думаю вы понимаете, что нам нужно от вас, — прозвучал за спиной Ричарда голос одного из его гостей.

Английский из уст этого человека звучал грубо и с резким акцентом.

— Порядок мёртвый и неподвижный, — проговорил Ричард, не поворачиваясь к гостям.

Голос Кроу звучал низко, спокойно. Ричард почти никогда не повышал его. Даже когда ситуация вот-вот должна выйти из-под контроля, он сохранял спокойствие.

Очередные клиенты Блэк Рок молча переглядывались между собой, ожидая большего внимания к себе от главы компании.

Сам же Кроу относился к гостям со снисхождением, граничащим с презрением.

Трое представителей африканского континента были теми, кого принято называть полевыми командирами. Никакой строгий костюм, аккуратная причёска и красивые слова не могли изменить сущность этих людей.

Ричард считал, что эти три африканских деятеля