Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

— Но в академии было сразу понятно, что это гендзюцу, — он продолжал гладить холодное брюхо несуществующего каменного зверя. — Такого… Такого никогда не было. Он ведь настоящий. Я его вижу, слышу, чувствую… Он смотрит на меня, как живой.

В памяти оживали уроки дяди.

«Есть два направления в создании гендзюцу. Первое — сбить человека с толку, заставить сомневаться во всем, что его окружает. Второе — погрузить в гендзюцу незаметно, и это уже гораздо сложнее».

Сарада использовала второй путь.

— Зачем ты с ним сражался? — недоумевала Сарада. — Ты знал, что это гендзюцу.

— Нет…

— Но ты же попросил меня создать…

— Да, но я подумал, что ты использовала ниндзюцу. Призыв или стихию земли…

— Но мы же договорились о гендзюцу! Да и откуда бы я знала дотон?

— Райтон ведь знаешь. Оно слишком реально. Это совсем не похоже на иллюзию.

— Развей ее.

Сарада невольно напоминала себе дядю. Когда-то он так же руководил ею. Ёро сосредоточился, прикрыл веки.

— Кай!

Но Сарада почувствовала, что контроль над ним никуда не исчез. Ёро открыл глаза и снова увидел каменного гиганта. Со спины к нему подобрался малыш и стал дергать лапкой за штанину. Ёро вздрогнул и встряхнул ногой.

— Не сработало. Ты не умеешь прерывать гендзюцу?

— Умею, — напряженно произнес Ёро. — Оно не работает.

— Еще раз.

Он снова приготовился.

— Кай!

Все равно не сработало. Сарада не собиралась поддаваться и прерывать гендзюцу, но и сам Ёро выбраться не мог.

— Это сила Учиха, — процедил за спиной мужской голос.

Сарада вздрогнула и обернулась. Генма-сенсей отлично скрывал свою чакру. Он стоял позади бревен и перекатывал в зубах сенбон.

— Из гендзюцу такого уровня так просто не вырваться.

Гендзюцу такого уровня…

Только сейчас Сарада впервые осознала, насколько продвинулись ее успехи в гендзюцу. Дядя ее иллюзии лишь критиковал. Изуми научилась противостоять им. И вот наконец иллюзию Сарады оценил человек со стороны, и не мальчишка-генин, а джонин-наставник.

На лице Ёро отразилось отчаяние. Он замахнулся кунаем и со всей силы вонзил острие себе в ладонь. То ли думал, что кунай тупой после столкновения с тушкой идола, то ли понял, что его оружие в порядке и все это — иллюзия, и пытался ее развеять новым способом. Сарада почувствовала, что понемногу теряет контроль над его сознанием. Сильнейшая боль в руке вытесняла все остальные чувства, и гендзюцу отступило. Поступок Ёро шокировал. Сарада очень хорошо помнила ощущение режущей боли в своей правой ладони во время пыток у Данзо. Намеренно самого себя так ранить…

Генма-сенсей озадаченно на него уставился.

— Хм. Да, тоже вариант, — пробормотал он привычно сквозь зубы. — Но это всего лишь тренировка. Не стоило так…

Ёро выдернул из руки кунай, не издав ни звука, и озирался в поисках пропавших каменных созданий. Сараде было немного жаль, что ее зверьки исчезли. Она уже успела к ним привыкнуть. В ее воображении они все еще были живы, но по-настоящему в них верить Сарада начинала только тогда, когда разделяла свои видения с кем-то еще.

— К тому же, если это сработало с Сарадой, — продолжил наставник, — то не значит, что сработает в любом другом случае. Существуют иллюзии, которые наоборот усиливают боль, делают ее невыносимой. Учти это.

Сарада заинтересованно слушала. Этого она не знала.

Надо будет спросить у дяди.

По натуре она была человеком мягким. Она еще ни разу не включала в иллюзию контроль над болевыми рецепторами. Ее соперники были детьми или родными, она не хотела причинять им боль. Но узнать механизм гендзюцу, о котором говорил сейчас Генма-сенсей, было бы интересно.

— Эй, г’ебята! Мы опоздали… Пг’остите.

На тренировочную площадку примчался Ходэки. Он задыхался от быстрого бега. Его волчонок Таки тоже тяжело дышал, вывалив розовый язык.

— Вы тг’енигуетесь без нас? — обиженно протянул Ходэки, но тут заметил окровавленную руку товарища. — Воу, Ёг’о, что с тобой?

Глава 26. Девятое июня

26

«Да, говорить за немых — это прекрасно, но как тяжело говорить перед глухими!»© Виктор Гюго

Фугаку сидел у себя в комнате, скрестив ноги и закрыв глаза. Сегодня его старшему сыну исполнялось двенадцать лет. Этот день давно перестал быть праздником у них в семье. Еще лет шесть или семь назад они с Микото обратили внимание, что Итачи относится равнодушно к пиру и поздравлениям, и со временем все это прекратилось. Для Учихи Итачи собственный день рождения ничего не значил. Мальчик слишком рано повзрослел.

В коридоре послышались шаги, и бумажная дверь отъехала в сторону.

— Ты звал меня, отец? — холодно спросил Итачи.

— Да. Присядь.

Фугаку открыл глаза и следил, как его старший сын проходит в комнату и садится напротив него.

Он изменился за последний год. Прошлым летом Итачи был наивным мальчуганом с твердым взглядом, полным веры. Фугаку никогда даже не задумывался, а веры во что? Он понятия не имел, что происходило в душе его сына: ни раньше, ни сейчас. Однако теперь перед ним сидел уже не мальчишка. Итачи вытянулся, его взгляд погас, и вместо юношеского запала в нем появилась тяжесть. Ледяной взгляд старика, никак не двенадцатилетнего мальчика. И эти линии под глазами, они тоже стали больше.

Как же дети быстро растут…

— У меня дела в городе, — низким голосом произнес сын. — Так что давай покороче.

— Сегодня твой день рождения, — Фугаку попытался улыбнуться. — Поздравляю тебя. Двенадцать лет…

В последний раз он улыбался очень давно. Это было не в его характере. Он посмотрел на своего бесстрастного сына и понял, что не помнит, когда видел улыбку на лице Итачи — этот мальчишка тоже никогда не улыбался. Странное удовлетворение пробудилось в душе Фугаку.

Мы похожи. Я и мой сын.

Но это ощущение было иным, нежели чувство родителя к ребенку, унаследовавшего от него какую-то особую черту. Нет, Фугаку радовался не тому, что Итачи похож на него, а тому, что он похож на Итачи.

Его сын был гениален. Первый Учиха в Анбу… Учиха Итачи был великолепным ниндзя, и Фугаку подозревал, что сын относится к понятию шиноби куда более строго и ответственно, чем он сам. Как родитель, он должен был гордиться, но вместо этого