Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

синтеза, я с ужасом представлял, какие страшные перегрузки могут нас ждать. И волосы шевелились у меня на затылке, но я уже не мог остановить процесс — любой человек сразу превратится в месиво. Я выживу, а моя маленькая команда?

— Ракетные двигатели включены, — закончив всё проверки, равнодушно отозвалась система.

Вжало в кресло, словно сверху свалили вагон с кирпичами, стало больно, тяжело дышать. Но в тот же миг я словно провалился в мягкую податливую массу, она бережно и нежно обволокла меня с головы до ног, в лёгкие хлынул кислород, сердце забилось сильно, ритмично и ровно. И кабина, вся прозрачная её часть, заполнила чернота, исчерченная тонкими блестящими полосками — так слились воедино звёзды.

— Аварийная система безопасности включена, — не подверженный человеческим эмоциям голос суперкомпа оповестил, что сделал то, чего не успел бы сделать ни один пилот.

Я повернул голову, и облепившая меня масса легко позволила сделать это. Рядом в кресле-капсуле серым пятном с неровными краями просматривалось тело Григория, мы встретились взглядами и его губы растянула слабая улыбка. По крайней мере, он цел. А Мизэки…

— Я жива-жива, — отозвалась она по внешней связи.

— Уф, — я с наслаждением выдохнул воздух, когда масса схлынула, и я смог расслабленно откинуться на спинку кресла.

На экране по журналу событий я проследил, что ракеты, достигну «потолка» высоты, просто повернули назад. Лишь пара штук чуть задела обшивку, но сработала система самовосстановления и «залечила» дырки.

Выключив ракетные движки, отправил космолет планировать, плавно снижаясь над океаном. Я внимательно следил за всеми данными, особенно отмечая, как меняются цифры на высотомере. И вот уже по фюзеляжу прошла вибрация, взревели турбины, и наш аппарат вновь стал обычным самолётом, со свистом ввинчиваясь в плотные слои атмосферы.

Треск, по экрану связи пошли косые, как осенний дождь, помехи, что-то захрипело, заскрежетало, моргнуло, и возникла физиономия, округлая, на первый взгляд с добродушным, но скорее с фальшиво-дружелюбным выражением.

— Привет, Громов, вижу, что у тебя новая крутая летающая тачка. И ты вполне неплохо управляешься с ней.

На другом экране, который выводил изображение с кресла бортинженера, замерла смертельно побледневшая Мизэки. Узкие глаза раскрылись широко, став почти круглыми. Прикусила нижнюю губу, а пальчики лихорадочно скользили по воздухе — невидимой для меня клавиатуре.

— Что, удивлён? — морда незваного гостя залоснилась, он облизал губы, словно съел что-то вкусное. — Думал, вы нас, понимаешь, вскрыли, как банку со шпротами, а мы вас нет? Нееет, — в утопленных в серо-розовых розовых складках глазках, растянутых в ухмылке губах, возникло нескрываемое торжество. — Что молчишь, ублюдок?

— Чего надо? — выдавил я из себя.

— Надо? Хм… — собеседник вновь хищно облизал губы. — Надо, чтобы ты сдался, Громов. Сдался добровольно. Тогда мы не станем разносить твоё «осиное гнездо» на клочки, на кусочки, на тряпочки. Мы же с самого начала тебя пасли. Да, на этот раз тебе удалось нас немного пощипать. Но один дирижабль — пустяки, — махнул рукой. — Но с остальными тебе не справиться. Мы теперь тебя видим. Знаешь почему? В твоей крутой летающей тачке, которой ты так лихо управляешь, сидит наш маячок. Понял? И мы видим тебя.

— Я понял. Ещё что-то?

— Если сдашься. Господин Моргунов, возможно, помилует тебя. И снова сделает членом своей команды. Чтобы ты мог спасти Землю. Ты же хочешь этого?

Ах, вон оно что. Значит, проект Моргунова-Никитина существует, и этому толстосуму по-прежнему нужны пилоты. Ну, что ж, новость отличная. Хотя можно ли верить этому квакающему сукину сыну?

— Я подумаю над твоим предложением.

— Зря хорохоришься, Громов, на этот раз тебе и твоим бандитам не уйти от справедливого возмездия.

Я чуть не расхохотался, слушая этот пафосный бред. Но в голове пронеслась мысль, а не послал ли лже-Громов меня специально, чтобы меня захватили в плен? Передали в руки Моргунова?

— Я сильно испугался, и весь дрожу.

— Слушай, братец, — мой собеседник стал серьёзным, хотя в уголке рта все равно сидела усмешка. — Наши дирижабли нельзя уничтожить никаким земным оружием. Которое хоть когда-нибудь было создано. Ты понял?

Краем глаза я заметил, что Мизэки расслабилась и на щеках заиграл румянец, она справилась с проблемой взломанной связи. И это успокоило меня.

— Ага, а слушай, паря, я вот что-то забыл твоё имя. Как тебя зовут?

— Меня? — мужик на экране ткнул в себя толстым кривым большим пальцем, на лице отразилось удивление. — Ты что? С луны свалился, Громов? Я — Раймонд Байкович, начальник спецотряда армии Моргунова. Мы с тобой раньше встречались.

— Да, наверно, но я подзабыл. Так вот, что я тебе скажу, Байкович. Не пойти ли тебе в задницу? Вместе с твоим предложениями. Бывай!

Я сделал знак Мизэки, и она легко убрала физиономию моего собеседника с экрана.

Ну, если уничтожить эту хрень нельзя земным оружием, значит, попробуем неземным. Я вызвал на экран всё вооружение космолёта и суперкомп услужливо выдал мне информацию, какое здесь есть самое эффективное оружие. Просматривалась зависимость — чем мощнее пушка, тем больше энергии на неё использовалось. Логично. На первой строчке по мощности мерцали цифры, аналогичные99 процентов, но для использования пришлось бы три раза запускать реакцию термоядерного синтеза. А, значит, космолет становился бы в этот момент совершенно беззащитен. Поэтому поразмыслив, я выбрал пушечку с третьей строчки. Название мне ни о чем не говорило — какой-то бессмысленный набор цифр и символов — действительно на сегодняшний момент подобное оружие на Земле ещё изобретено не было. Я перебросил всю информацию Григорию и Мизэки и включил зарядку.

Подняв космолёт повыше, включил автопилот и положил руки на рычаг управления.

— Начинаю обратный отсчёт, — прозвучал механический голос.

Странно, для другого вооружения голос ничего не сообщал. Видимо, это реально было что-то необычное. И в солнечном сплетении начал начал пульсировать страх, расходясь волнами.

— Пуск!

Нас качнуло, подбросило, словно на ухабе и на панорамном экране я увидел, как рядом с ближайшим дирижаблем замерцал воздух, словно он исходил от нагретого асфальта. Округлый нос аэростата затуманился и вдруг весь корпус начал расползаться, рассыпаться в пыль, будто деревянный дом, сожранный термитами.

— Ни хрена себе! — вырвалось у Григория.

Он бросил на меня восхищенный взгляд, будто я сотворил чудо прямо на его глазах. Хотя моей заслуги тут не было ни цент. Но я поддержал своё реноме и хитро улыбнулся. Пусть думает, что я крутой.

И вот уже следующий дирижабль превратившись в пыль, усыпал воду белыми хлопьями, которая мгновенно разметала останки.

Расслаблено я откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и покачался, как в кресле-качалке у камина. Снисходительно наблюдая, как инопланетная машина