Тень пустоты - Эдуард Катлас

На двери, насколько я мог понять, было написано «Чтобы вернуться в начало, нужно идти с конца».

Не так много вариантов, пять каменных кнопок, кубических камней, высеченных, вставленных в дверь, управляющих ее запорами. С конца в начало. На каждом из камней были нанесены простые насечки, от одной до пяти, позволяющие предположить какая именно кнопка последняя, а какая — первая.

Я нажал их все в обратном порядке, и дверь, управляемая механизмами, примерно схожими с тем, что стоял и на моей двери, на двери древнего римлянина, откатилась в сторону.

Почему-то я предполагал увидеть внутри небольшую келью, столик, каменное ложе. Также, как и у себя.

Вместо маленькой опочивальни открылся, по сути, вход в небольшую пещеру, в десятки метров в глубину, с нишами на стенах, в каждой из которых лежали таблички. Не глиняные, какие использовал я — а каменные.

Символы были на табличках, на стенах, даже на полу. Здесь была сокровищница знаний, которые оставалось только расшифровать. Мертвый язык трудно изучать, и я до сих пор не понимал большую часть слов. Но начало было положено.

Если рядом встречаются два знакомых слова, то можно предположить значение третьего. Потом найти это третье слово в другом месте, подставить возможное значение, покрутить-повертеть, насколько оно подходит.

Но все это была работа на долгий срок. Я притащил сюда все глиняные таблички, что у меня были наготове, и принялся за перевод. Даже спал прямо в этой библиотеке. Он, древний шагающий, писал все эти каменные скрижали давным-давно. Закладывал фундамент знаний, о которых я и мечтать не мог. И все они были где-то здесь, рядом. На этих камнях.

Но я мог понять далеко не все.

Все стены были исписаны. Иногда, когда я осторожно вытаскивал камни с надписями из ниш, то оказывалось, что и внутри ниш тоже есть надписи, и в глубине темных стен. Пещера к концу сужалась, но даже там, в самом конце, я нашел записи, сделать которые можно было только буквально протиснувшись в узкую щель между смыкающимися стенами и написать что-то и там.

Он использовал все свободное пространство.

«Воспоминания могут быть катализатором перехода. Чем больше ты вспоминаешь о мире, в котором был, тем сильнее ускоряешь переход с одновременным повышением вероятности попасть в тот мир, о котором вспоминал, или в похожий на него».

До этого я уже дошел и раньше, но хорошо было наталкиваться на такие таблички, потому что когда мои знания совпадали с тем, что было написано в камнях, мне удавалось изучить еще одно-два новых слова, и применять их дальше.

«Зеркала могут быть катализатором перехода. Любые типы зеркал, и этот катализатор работает лучше, если в зеркале отражаешься ты сам». Рядом с этой табличкой лежал камень, тщательно подобранный — с очень мелкозернистой структурой, ближе всего к мрамору или граниту, и так же тщательно затем отполированный. Местное зеркало. Я торопливо накрыл его одной из каменных табличек. Ускорять переход мне сейчас было совсем ни к чему. Еще один маркер, удачно попавшийся мне в руки, и позволяющий изучить новые слова.

«Можно шагнуть куда захочешь. Как в известный мир, так и в новый. Для этого нужно хорошо владеть своим сознанием. Максимально тщательно представить себе этот мир. И, что важнее — себя в нем.» Частично я это знал. Частично — себя в нем? Интересно, надо будет попробовать.

«Это место таит в себе загадки тысячи миров. Знания многих идущих…» — это он об Обители, надо полагать? — «Но многие считают, что оно не одно в этом мире. Надо пробиваться, и где-то рядом могут быть такие же места, больше или меньше. Их надо объединить, объединить тоннели, объединить знания, объединить идущих»

Ну, тут вопрос спорный, на тему объединения шагающих. Может, у них раньше они все были лапочками, а сейчас — со многими из них я бы предпочел не то, что не объединятся, но даже и не встречаться никогда. Но вот мысль о том, что в Обители могут существовать непересекающиеся системы пещер, в которых бывали шагающие, казалась интересной.

Еще интересен оборот «многие считают», надо было его проверить, правильно ли я его перевел. Если правильно, то получается, что здесь бывали времена, когда одновременно в Обители жили много людей, много шагающих.

Постепенно я начинал понимать структуру этой библиотеки. Где-то лежали таблички с описанием возможностей шагающих. Где-то, таблички с описанием тех миров, в которых был, или о которых слышал, автор. Но эти ниши я вообще старательно обходил стороной, потому что изучать все множество миров, посещенных даже им лично, можно было вечность. И лучше было это отложить до того момента, когда я смогу более или менее бегло читать таблички.

Сейчас важнее было другое.

«Если тебе нужно задержаться в мире, то не делай того, что ускорит твое отбытие». Ну, это капитан очевидность. Но вот дальше интересней — «Удлинить период также помогает фиолетовый цвет на границе восприятия зрения идущего. Укоротить — красный, тоже на границе восприятия. Окружи себя краем спектра, фиолетовым, и ты сможешь на четверть растянуть время в мире. Удлинить период помогает мысль о себе в мире, где находишься. О своих задачах, о целях, особенно о тех, что еще не исполнены. Чем больше незавершенных дел в текущем мире, тем дольше ты сможешь в нем пробыть. Все начинается с твоего сознания. Сами дела — неважны. Важно, что ты думаешь, что должен их сделать в этом мире».

Интересная концепция. Знать бы раньше. Нагородить, начать кучу дел, потом сесть и начать думать о том, как важно всех их обязательно сделать. И продержишься в мире подольше. На заметку.

В этой пещере все же была каменная лежанка, правда, на ней тоже лежали скрижали. Думаю, он или они — использовали эти пластинки в качестве подушки. Читали перед сном, а затем на них и засыпали. Почему, возможно, «они»? — просто тут был такой объем информации, такой объем этих пластинок, что я физически не очень понимал, как это все мог создать один единственный человек. Даже если бы у него под рукой был компьютер и текстовый редактор — даже в этом случае создать, зафиксировать столько знаний заняло бы годы.

А здесь ему приходилось каждую букву, каждое слово выбивать часами на камне, и его инструменты, которыми он или они это делали, лежали тут же, на лежанке. Это не быстро.

С другой стороны, краткость, которая сестра таланта, расцвела здесь во всей красе. Когда нанести на пластинку одно единственное