Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Не разнес бы. Я специально дождался, когда он закончит свои песни.

Ана открыла было рот, чтобы ответить, но тут в свете фонаря заметила Кузю.

– А, Диниш… а у нас… вот, сам видишь что, – она развела руками. Вино в бутылке плеснуло. – Забери, – велела она Хосе. Тот взял бутылку.

– Ага… – Кузя почесал нос и подошел ближе, – я вижу. Только ничегошеньки не понял. Это из-за песни той? Она про несчастную любовь, грустная, конечно, но не настолько же…

– Ты не понял, правда? – Ана сморщила нос. – Афонсу – из дома Браганса! Это про него песня. А вовсе не про какую-то там любовь!

– Браганса?.. Но… это же королевская фамилия… – Кузя выпучил глаза. – Погодите-ка… Афонсу, ты что же, сын дона Криштиану?

– Да, – подтвердила Ана. – Более того, у него огромная сила и он в данный момент – единственный официальный наследник.

Теперь все встало на свои места. Эх, Кузе еще учиться и учиться, прежде чем он станет настоящим сыщиком. Все ведь с самого начала было очевидно. Это не Афонсу похож на Педру, а див похож на своего хозяина, ректора. И отношения между ректорским дивом и юным наследником действительно должны несколько отличаться от отношения с обычными студентами. Просто… парнишка ну совершенно не был похож на «принца».

– Слушай, – Кузя обратился к Афонсу, – так ты, выходит, будущий ректор? Но ты ведь не хочешь… или хочешь? Ох, вы меня совсем запутали, ребята. И почему ты с Педру в ссоре? И главное, при чем тут эта странная песня?

– Это я виноват, – Афонсу стукнул себя кулаком по ноге. – Надо было думать…

– Ни в чем ты не виноват, – сказала Ана и пояснила Кузе: – Пятого октября, в день, когда в начале века случилась революция и последний король отрекся, республика анархистов вышла на шествие. Мы всегда отмечаем этот день. И Афонсу нес плакат, где было написано: «Долой право крови! Да здравствуют выборы!» Он его сам нарисовал.

– Потому что я в это верю! – воскликнул Афонсу. – Да, я хочу стать ректором, а кто не хочет? Но честно! И я говорил об этом и отцу, и ментору. Но… они не приняли мои слова всерьез. Поэтому я решил бороться.

– Но путь нам преградил ментор Педру, – продолжила Ана. – Прежде он никогда не вмешивался в наши протесты. Даже когда мы протестовали против его собственных распоряжений и его любимых средневековых порядков. Но тут… Он был… очень расстроен. Не хотел пропускать Афонсу. Тот отдал плакат Хосе, но…

– …Но ментор с тех пор со мной не разговаривает, – добавил Афонсу. – Нет, на занятиях ведет себя как ни в чем не бывало и, когда видит, произносит дежурные приветствия. Но не больше. И вот теперь – сам слышал. Я должен с ним поговорить. Сегодня же, – юный колдун повернулся к друзьям: – Вы… возвращайтесь на концерт, а я пойду…

– Ну уж нет, – возразил Хосе.

– Вы все вместе можете дослушать концерт, – сказал Кузя. – Мне пора лететь домой. Потому что мне предстоит еще одна встреча с доном Криштиану, письмо от него может получить только посланник, лично в руки. А встреча с ним, естественно, не обойдется без Педру.

– Ты улетаешь? – растерянно спросил Афонсу.

– Да, мне утром надо быть уже дома.

– А, тогда не торопись, – обрадованно произнесла Ана. – Ректор ни за что не уйдет до самого конца концерта.

– Я возьму колбасок. Уж очень они вкусно пахнут, – крикнул Хосе и рванул занимать очередь.

Концерт длился еще полтора часа. Петь выходили не только студенты, Кузя отметил даже парочку профессоров, которые тоже не гнушались этим искусством. Зрители хором подпевали, вылезали на сцену обнимать своих любимых музыкантов, кто-то уходил, подходили новые люди. Кузя видел в толпе нескольких довольно сильных дивов, по всей видимости менторов.

Наконец выступления закончились, и площадь начала пустеть.

– Ну что, бештафера Кузьма, удачи тебе в твоем деле, каким бы оно ни было. – Ана хлопнула Кузю по плечу и повернулась к Афонсу: – Будешь ждать? Может, лучше завтра?

– Нет, сегодня, – упрямо мотнул головой Афонсу, – этот разговор нельзя больше откладывать.

Ана молча вздохнула.

Хосе пожал Кузе руку.

– Возможно, мы еще увидимся, Диниш, было приятно познакомиться с тобой, – усмехнулся он.

И спустя несколько минут Кузя и Афонсу остались на площади одни.

– Эх… все-таки жаль, что ты не взаправдашний студент, – с расстройством произнес юный колдун. – Но я скажу тебе свой адрес, давай будем переписываться? Хочу побольше узнать про ваших анархистов. И про тебя. Ты не очень-то похож на наших бештафер.

– Ты имеешь в виду менторов? – усмехнулся Кузя, вспомнив суровых дивов на площади. И Педру, впечатляющего, с какой стороны ни посмотри. А впрочем, разве Владимир, Иннокентий, Анонимус, Анастасия и тем более Инесса так уж сильно от них отличаются?

– И менторов, и нашего фамильяра. Ментор Педру на лекциях часто рассказывает, как легко может обмануть колдуна бештафера. И прекрасно продемонстрировал это, притворившись веселым непутевым испанцем. Ни мы с Хосе, ни даже вечно осторожная Ана не смогли раскрыть обман.

Перед глазами Кузи всплыло счастливое и немного безумное лицо Педру. Тогда див говорил про океан… И Кузя сказал негромко:

– А что, если именно тогда он и был настоящим? А перед вами просто держит менторский имидж, чтобы не расслаблялись? – див изобразил на губах загадочную улыбку.

Афонсу, конечно, прав. Дивы чувствуют и выражают эмоции совсем не так, как люди. А похожее на человеческое поведение – чистое подражание. Но разве не так же ведут себя человеческие дети? Подражая взрослым? Кузя наблюдал подобное множество раз.

Афонсу хмыкнул:

– Запоминай адрес. Буду ждать от тебя письма. Ментор Педру ведет постоянную переписку с колдунами из множества Академий. Так что это вполне допустимо. Мир меняется. И менять его нам. – Афонсу протянул руку, и Кузя пожал ее, подумав, что фраза просто отличная. Надо ее запомнить и при случае ввернуть.

Дон Криштиану, как и утром, сидел на своем троне, но в этот раз Кузя постарался рассмотреть ректора получше: хотелось уловить семейное сходство с Афонсу. И это, естественно, не укрылось от взгляда колдуна. Он поднял руку в приглашающем жесте.

– Встань, посланник, и подойди. Хочу немного поговорить с тобой.

Кузя поднялся. Приватный разговор с ректором не входил в план, озвученный господином Меньшовым. Однако и знакомство с юным наследником проректор предугадать не мог. Придется выкручиваться на месте.

– Я заметил, что ты нашел общий язык с моим сыном, – проговорил дон Криштиану, и на его суровом лице появилась улыбка. Кузя немного успокоился: речь, похоже, пойдет об Афонсу. Но откуда ректор знает? Видел из своей ложи, что они сидели рядом? Или за наследником постоянно следят? В таком случае ему можно только посочувствовать…

– Афонсу давно проявляет интерес к анархистам, – добавил ректор, – в том числе и к русским. А также интересуется вашей историей и культурой. И я подумываю на год отправить его в Московскую Академию.

– О… серьезно? – обрадовался было Кузя, но вспомнил, что он сам пробудет в Академии только три-четыре дня, а после вернется в Петербург.

– Да, и мне нужна твоя помощь. Видишь ли, эта просьба проректора Меньшова… Сам понимаешь, так просто бештаферу к колдунам не внедряют. Тем более в святая святых – Академию. Причем даже не под видом ментора – студента! Не беспокойся, я не буду пытаться вызнать ваши тайны. Но… так могут поступить только в двух случаях: с целью шпионажа или для чьей-то защиты.

Король слегка наклонился к диву и развернул вверх ладонь. Кузе вдруг стало легко и радостно, приятное тепло словно побежало по его венам. А дон Криштиану продолжил:

– Речь идет о моем сыне. Поэтому мне важно знать: студенты вашей Академии – в безопасности? И в безопасности ли внук ректора Светлова, так трагически нас покинувшего?

Во взгляде короля светилась искренняя тревога. И его лицо в этот момент стало настолько похоже на лицо Афонсу, что Кузя даже улыбнулся. Но потом нахмурился. Ну что он может сказать этому человеку? Особенно про Матвея? Который, хоть и инсценировал свое падение, но, по словам