Тактик.5 - Тимофей Кулабухов

— Он самый, — коротко ответил я.

— Позвольте представится, я — Вденио, мажордом Его Величества Короля Назира Четвёртого Великолепного, — представился он, делая особый акцент на слове «мажордом». — Его Величество милостиво согласился даровать Вам аудиенцию.

— Очень любезно с его стороны, — в моём голосе прозвучал неприкрытый сарказм, но Вденио, кажется, его не заметил.

— Прежде чем Вы предстанете перед светлым ликом монарха, я должен просветить Вас касательно протокола, — продолжил он менторским тоном, словно объяснял неразумному дитятку, как пользоваться ложкой. — Войдя в тронный зал, Вы проследуете до центрального ковра. Там Вы остановитесь и совершите глубокий поклон в направлении пустого трона. Затем, когда Его Величество войдёт, Вы обязаны преклонить колени. Вы останетесь в этом положении до тех пор, пока монарх милостиво не позволит Вам встать. После встречи в Большом тронном зале его Величество примет Вас в Лазурном зале для обсуждения дел государственной важности. Вам всё ясно?

Я смотрел на него и чувствовал, как внутри закипает холодное раздражение. Я не для того вёл в бой людей, гномов и орков, не для того жёг врагов маслом и нефтью, чтобы теперь унижаться перед напыщенным аристократом и его ручным чиновником.

— Всё, кроме одного пункта, — спокойно ответил я.

Бровь Вденио медленно поползла вверх.

— И какого же, позвольте полюбопытствовать?

— Я не преклоняю колени.

В комнате повисла тишина. Даже каменные грифоны, у стены, казалось, затаили дыхание. Лицо мажордома медленно наливалось краской, переходя от аристократической бледности к цвету перезрелой сливы.

— Что… что Вы сказали? — прошипел он, не веря своим ушам.

— Я сказал, что не преклоняю колени, — повторил я, чеканя каждое слово. — Как рыцарь я не обязан кланяться чужому королю, а я не маэнец, если Вы не в курсе. Кроме того, моя национальная традиция не предполагает преклонения колена, кроме как перед воинским стягом, причем своим собственным. А для Вашего короля я отстоял целый город. Думаю, это весомее, чем согнутая нога или две.

Вденио задохнулся от возмущения. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Да как Вы смеете! — наконец взорвался он. — Это не просьба, мужлан, это — закон! Это — вековая традиция! Это — знак почтения и верности короне! Без этого ритуала Вы не будете допущены к монарху! Никто не будет!

— Вот горе-то какое, пойду поплачу в одиночестве, — я пожал плечами с самым безразличным видом, на какой был способен. — Ну, значит, аудиенция отменяется. Я тогда пошёл?

Я демонстративно развернулся, намереваясь уйти в недра дворца.

— Куда⁈ Стоять! — взвизгнул Вденио, теряя последние остатки своего напускного достоинства. — Вы не смеете просто так уйти!

Мажордом смотрел на меня, и в его глазах боролись ярость, растерянность и крупица страха. Он, представитель незыблемой власти, столкнулся с чем-то, что не укладывалось в его картину мира. С варваром, который не понимал и, что самое страшное, не хотел понимать священных правил их игры. Он привык, что все лебезят, прогибаются и боятся его недовольства. А я просто предпочёл уйти.

И этим простым предложением сломал всю его программу.

— Я… я доложу Его Величеству о Вашей неслыханной дерзости! — выдавил он наконец.

…

Тронный зал пах лицемерием, едкими духами и мышами.

Я стоял, как истукан, посреди моря шёлка, бархата и драгоценных камней, чувствуя себя чужеродным элементом, грубым булыжником среди ювелирного салона с огранёнными бриллиантами.

Вокруг меня колыхалось и перешёптывалось придворное змеиное гнездо. Мужчины в камзолах, расшитых золотом, женщины с причёсками, напоминавшими осадные башни. Они бросали на меня косые, любопытно-презрительные взгляды, в которых читалось всё, от «Что это за выскочка» до «Надо же, он даже мытый».

Я игнорировал их, изучая гобелены на стенах. На них были изображены сцены охоты, где отважные рыцари с одинаково благородными лицами бесстрашно пронзали копьями кабанов и оленей. И ни одной сцены, где эти же рыцари чистят после себя конюшни или хотя бы точат собственные мечи.

Внезапно шёпот стих. По залу, от самых дверей, прокатилась волна, заставившая всех замереть. В дальнем конце зала герольд в ливрее, синей с золотом, ударил своим жезлом об пол. Удар гулко разнёсся под высокими сводами.

— Его Величество, Король Назир Четвёртый Великолепный, Свет Маэна, Защитник богов и оплот Королевства!

Зал зашелестел, как осенний лес под порывом ветра. Сотни придворных, как по команде, согнулись в низких поклонах, а самые ретивые и вовсе опустились на одно или два колена, уткнув носы в полированный мрамор. Движение было настолько слаженным, что казалось, они отрабатывали их годами.

Я остался стоять, просто склонив голову, словно задумавшись, от чего же защищает Богов этот ослепительный самодержец.

Появилась процессия. Впереди шли гвардейцы в сияющих доспехах, с алебардами наперевес. Их лица были непроницаемы, как забрала шлемов. А за ними, неспешной, вальяжной походкой, шкандыбал король.

Надо отдать ему должное, своему прозвищу «Великолепный» он старался соответствовать. Он был высок, кудряв и одет в камзол из белоснежного бархата, расшитый таким количеством золота и драгоценных камней, что если короля с одеждой продать, то можно купить корабль класса галеон и возможно, что даже не один.

На его тёмных, уложенных в идеальные локоны волосах покоилась тонкая золотая корона. Лицо его было красивым, но той холодной, надменной красотой, какая бывает у статуй. Он шёл, не глядя по сторонам, словно ковровая дорожка и склонившиеся по обе стороны от неё люди были лишь досадной необходимостью, частью пейзажа.

Король дошёл до пустующего трона и привычным жестом плюхнулся в него. Подняв глаза, он впервые заметил (или сделал вид что впервые) меня.

Его сопровождение — гвардейцы, расступились и стали за троном.

Высокомерно вздёрнув губу, при гробовой, надо сказать, тишине, он некоторое время отстранённо осматривал меня.

— А, — его голос прозвучал негромко, но в мёртвой тишине его услышал каждый. — Так вот он, наш… герой из деревни… как там её, Купулуё? А, нет, Каптье.

— Ростислав Голицын, лорд-защитник Каптье, прибыл по Вашему… приглашению, Ваше Величество, — произнёс я ровным и спокойным голосом, глядя ему прямо в глаза.

Король ещё некоторое время смотрел на меня, презрительно вздохнул и, легко поднявшись из трона, и, не сказав ни слова ушёл, причём из его «сопровождения» за ним последовал