Владыка Нового Мира 3 - Максим Злобин

Синхронно, Жабыч и Додя подумали о том, что неплохо было бы втоптать эти деликатесы на двоих и ни с кем не делиться. Синхронно оба отругали себя за жадность. Синхронно начали искать причины: а с хера ли вообще нужно делиться со всеми⁈ И синхронно же отругали себя снова…

– Што?

– Што «што»?

– Эта я тебя спрашиваю «што-што»?

Сколько «за» и сколько «против»! С одной стороны, подарок Владыки – это то, что нужно заслужить, и заслужила его именно элита. С другой, Владыка наверняка хотел поощрить всех, – вон как заморочился. С третьей, на всех будет маловато. С четвёртой, лакомства и не должно быть много.

– Ну чо?

– Да вот же, – вздохнул сэр Додерик и взялся за крышку.

– Стапэ! – и тут же на неё сверху лёг протез Жабыча. – Пагади. Давай ещо подумаем.

– А чо тут думать?

– Да что там такое-то⁈ – раздался крик из толпы. – Расскажите уже! – на что вождь отреагировал незамедлительно:

– Кто кричал⁈ Ты⁈ А ну-ка… Ну-ка выведите этого **** на улицу и сломайте ему палец!

– Но вождь⁈ За что⁈

– Два пальца!

Торопыгу увели на процедуру, и игра в гляделки продолжилась с новой силой. Дилемма. Вождь большой, и чтобы его прокормить нужно реально много, а у сэра Додерика семья – красавица Роза, Андрея и Вадимия. И тут как раз хватит на то, чтобы разок устроить ужин для всех вышеобозначенных. Сесть, налить себе свежей болотной водицы, – прям в посуду! – и неспеша кайфануть.

Но смогут ли они потом себе это простить? Честно ли это по отношению к клану? И честно ли это по отношению к самим себе? Ведь таких жаб, возможно, им больше никогда в жизни не попробовать. Но если они съедят их в крысу, то клану Разящего не просто «никогда больше», им их вообще никогда не попробовать.

– Нет! – рявкнул Додя и смело шлёпнул по протезу. – Я так не могу!

– Уверенный?

– Уверенный!

– Да я тоже, – грустно сказал Жабыч. – Проста памечтал, – и убрал руку с коробки. – Но как мы эта всё паделим?

– Я кой чо уже придумал…

* * *

В окне виднелся силуэт грустненькой Елизаветы Евграфовны. Грустненькой и очень ванильной. Жена сидела на подоконнике с бокалом вина и в наушниках. Смотрела на огоньки набережной и как будто бы неподвижные воды ночной Нерки. Идеальная, блин, мишень для снайпера.

Пришлось звонить:

– Душа моя, слезь с подоконника пожалуйста, – попросил я. – И до моего возвращения постарайся не подходить к окну.

– Ты надолго?

– Надеюсь, что туда и сразу же обратно.

– Поняла. Буду скучать.

На том наш короткий разговор завершился, и тут же на меня со своими возмущениями накинулся Андрюха Голубицкий:

– И где я тебе посередь ночи алабая найду?

– Можешь не алабая, – сдался я. – Любую зверюгу выше метра в холке под окно подгони и всё. И охрану усиль. Тревога, код пунцовый. Буди всех, – с тем я запрыгнул на Рудика. – Всё, мне пора, – и рванул с места в карьер.

Карьер, кстати, это не тот карьер, который выкопанный, и ты типа с горочки в него спускаешься. Карьер – это аллюр такой, самый быстрый. Ускоренный галоп. Это и много другое я вытаскивал из памяти Харитона Харламова, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, потому что…

А-а-а-ай, как же мне всё это не нравится!

С одной стороны, послание человека в белом было предельно понятно. На стене был нарисован мёртвый гоблин, а значит удар придётся по Большому Стояну. Но! Мы так-то не дружочки, чтобы друг другу подсказывать, и всё это может быть отвлекающим манёвром.

И вот как знать⁈ Может, он хочет меня из Нового Сада выманить. А может, хочет выманить из Нового Сада меня, – это ведь не совсем одно и то же.

Короче… паскуда пытается испить моей кровушки. И надо бы решать. Не знаю, прав я или не прав, но я склонился к тому, чтобы поверить наскальным рисункам человека в белом и поехал к гоблинам. Ведь связи с ними у меня как не было, так и нет, и что там творится узнать невозможно, а здесь у меня хотя бы Лысый Опездол на стрёме постоит и тылы если что прикроет.

Так что вперёд!

Верхом на Рудике, я свернул с набережной, поскакал по центру города и почти без происшествий добрался до крепостных стен. Почему «почти»? Да потому что в один момент мне в рожу прилетела подхваченная ветром газета. И так прям удачно прилетела, что аж скорость сбрасывать пришлось.

Ну ничего. Заминка всё равно секундная, и от этой секунды, – я очень надеюсь, – ничего не изменится…

Опять Большой Стоян.

Несмотря на поздний час и всеобщее веселье, из трубы на крыше пекарни валил густой дым. Буква «О» – ответственность. Жители Большого Стояна ждут к утру свежей выпечки, и не потерпят никаких оправданий тому, что её нет. Это неприемлемо. Просто недопустимо.

Гоблин по имени Тык-Мык и его сын Бодрыня прекрасно это понимали. Как бы им не хотелось выйти на улицу и вместе со всеми дёргаться под магнитофон, у них была работа. На кону стоял не просто завтрак, – о нет! – на кону стояла репутация их профессиональной династии. Ведь выпечкой отец и сын занимались испокон веков, вот уже почти два месяца.

И у каждого, к слову, был свой профиль. Старший гоблин хранил в голове все рецепты, а голова младшего была идеально круглой формы, и потому прекрасно подходила для того, чтобы растягивать на ней тесто для курников.

Вот и сейчас. Тык-Мык прошёлся масляной кисточкой по лысой черепушке сына, взял заготовку в руку, размахнулся и:

– Ы-ы-ы-ых! – по широкой дуге, да с характерным шлепком, нахлобучил её сыну на голову. Но не успел гоблин растянуть тесто до конца, как в дверь постучали: – Кто⁈

Первым в пекарню вошёл Верховный Жрец, а следом за ним и сам вождь с огромной цветастой коробкой в руках.

– Дело есть, – сказал Додя. – Смари сюда…

Старина Тык-Мык аж за сердце схватился при виде разноцветных лягушек. Ну прямо карамельки; так и хочется лизнуть. А вот Бодрыня ничего не увидел, потому что заготовка под курник застилала ему глаза.

– Что там, папа? Что там?

– Спецзаказ у тебя сегодня, – улыбнулся Жабыч и поставил коробку в угол. – Валадыка прислал нам угощение. Нада как-то так сделать, чтобы все папробали… Папробароли… Паробапроли…

– Штоп всему клану хватило, – пришёл на помощь Додя. – Ты ведь у нас главный