Земля-Сортировочная - Алексей Иванов

Какие–то сдвиги мышления заворочались в его косматой голове, будто в давно выброшенном будильнике ожил механизм.

Байконур потряс башкой.

Электрическая волна прокатилась по нему от задних пяток до выщербленных усов.

«Чертовщина!… — немея, подумал он. — Так ошибаться всю жизнь?…»

Он снова поглядел на котенка, и ему неотвязно чудилось, что это не котенок, а щенок, его маленький щенок по имени Кутька…

«Я — женщина!» — озарило Байконура, и он даже присел на всех четырех лапах. Кудлатый хвост в страхе кинулся между ног.

– Эй, ты чего?… — удивленно сказал Лубянкин, спускаясь с крыльца. — Байконур, фас!…

«Я — женщина!» — подумал Байконур, все более и более утверждаясь в этом открытии.

Лубянкин приблизился к нему и пхнул сапогом.

И тут в Байконуре словно лопнул пузырь, содержащий всю неукротимую страсть собачьего материнства. С ревом он вцепился в ненавистный сапог.

Отброшенный истеричным пинком, он прыгнул к Кутьке, к своему любимому рыжеухому Кутьке, схватил его зубами за шкирку и кинулся вон, прочь отсюда, в уютное гнездо под перроном, где его ждали еще четверо маленьких щеночков…

– А–а!… — завопил Лубянкин, вылетая из калитки на улицу. — Караул! Грабят!…

Присев, он выбросил вперед обе руки, сжимающие пистолет, и открыл ураганную пальбу по удирающему Байконуру с контрразведчиком в зубах.

Байконур исчез в пыли.

– Обманул!… — завыл Лубянкин и прямо посреди улицы упал на землю, молотя ее кулаками.

А Байконур, где–то по пути утратив контрразведчика и вместе с ним все материнские чувства, что было духу домчался до столярного цеха за станцией, трепеща, зарылся в опилки и закрыл лапами голову.

«Долакался!… — трясясь, думал он. — Долакался, алкаш несчастный!… Белая горячка!… Нет, все, начинаю новую жизнь!…»

…Глубокой ночью, когда Млечный Путь раскинулся по небу от Старомыквинска до Новомыквинска, когда лунный свет хромировал дорогу и засветил фонарики яблок в листве яблонь, когда замерцали лопухи и крапива в Пантюхином овраге, будто цветки папоротника, участковый Лубянкин тихонько постучал в окошко Барбарисова дома.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и на крыльцо в трусах и сапогах вышел отец Барбариса дядя Толя.

– Чего тебе? — негромко спросил он. Лубянкин протянул ему сжатый кулак и оглянулся по сторонам.

– Пацану, — кратко пояснил он.

В желтую прокуренную ладонь дяди Толи упала круглая таблетка.

– Кто? — быстро отреагировал дядя Толя.

– Майор Бабекус.

P. S . Товарещ редактор! Эта глава не такая, как все остальные. Непосредсвенно я в ней не учавствую, следоватилъно, изложение событея произошли токо гипотетически. Но я основывалса на фактах, и поэтому заевлю о своей решымости атстаивать эту главу в таком виде, какой есь, так как в ней просле–жеваю важную фелософскую мысль, что женщена тоже человек. Еще раз говорю, что переписывать не буду, это дело принцепа.

P . P . S . Еще я прослежеваю мысль, што орудее унич–тоженея надо превратить в орудее освобождения, и даю. прогнос на будующее развитее цывилизацыи: зделать это можно токо путем духовново вмешатильства.