Перелетная птица-3 - Сергей Юрьевич Ежов

Более того: они будут непременно, как бывают размолвки даже между кровными родственниками. Это жизнь. Значит, нам следует быть терпимыми, предупредительными друг к другу — как и положено воспитанным людям, умеющим глядеть далеко вдаль. И всегда нужно помнить, что от нашей вражды выиграют совсем другие люди.

— Андрей Порфирьевич Судаков, «Вестник Верхнеправоторского Колодезя». Александр Вениаминович, планируемый вами перелёт, никак не связан с идущей в Европе войной. Если можно так выразиться, этот полёт совершается во славу и на благо всего человечества. Вопрос мой таков: Вы не пытались испросить разрешения французских властей с тем, чтобы они разрешили пролёт над своей территорией?

— Увы и ах! На запрос нашего МИД, переданный через посла Португальской республики, последовал прямой и недвусмысленный ответ. Его смысл таков: Франция запрещает нам таковой пролёт, а в случае нарушения запрета, их вооружённые силы применят все имеющиеся силы и доступные средства, чтобы прервать наш, а далее цитирую дословно: «незаконный и агрессивный полёт». Конец цитаты.

— Возмутительно! На вашем месте я бы сделал нечто такое… В общем, выразил всю меру негодования наглостью лягушатников.

— Ничего, господин Судаков. Жернова господа мелют медленно, но очень мелко. Франция, по привычке считает себя великой державой, не замечая, что больше так не считает никто или почти никто. Поверьте, рано или поздно мы сделаем нечто, указывающее истинное положение этой страны в системе мировых отношений.

— Клара фон дер Кроннберг, берлинский журнал «Дамские сплетни». Между прочим, тираж руководимого мною журнала составляет пятьдесят две тысячи экземпляров! Ваше сиятельство, дамы всего мира знают, что вы назвали серию рекордных самолётов в честь своей супруги. В честь приёмных дочерей названы великолепные автобусы. Поведайте нам, что вы намереваетесь назвать в честь своего сына?

— Для начала, как консультант с правом решающего голоса в международном издательском консорциуме «Стильные вещи двадцатого века», предлагаю вам деловой и творческий союз.

— С радостью его принимаю!!! — у осчастливленной журналистки даже голос взвился на немыслимую высоту — Но не будет ли возражать её сиятельство?

— Подтверждаю приглашение нашего консультанта, а заодно проинформирую всех присутствующих: на самом деле мой супруг и повелитель является главным генератором идей в этом издании. — Агата величественно склонила голову — Однако вы ещё не ответили, Александр Вениаминович. Прошу вас, продолжайте.

— Действительно. Мы хотели объявить об этом после кругосветного перелёта, но коли так сложилось, сообщаю сейчас. В честь моего сына уже назван проектируемый, но ещё не построенный ракетоплан, на котором, первый раз в истории, в космос поднимется человек.

— Ах! Как это романтично!

— Видите ли, Клара, неловко в том признаваться, но я, пользуясь служебным положением, составляю протекцию своим родственникам.

В зале грохнул смех — присутствующие оценили шутку Александра. Смеялась и журналистка, влюблёнными глазами глядя на него.

«Ещё одна жертва обаяния моего верного и преданного мужчины. — не без самодовольства подумала Агата — Но к колбасникам он попадёт только под ручку со мной, и никак иначе. Впрочем, будет лучше, если он будет прикован ко мне цепями».

Между прочим, германская контрразведка отыскала того «лишнего» фотографа, что присутствовал на «фотосессии» в Сан-Суси, когда Александр там гостил, возвращаясь из кратковременного британского плена. Контрразведчики отыскали и фотоплёнки, правда операция по их поиску и доставке с территории Швейцарии обернулась каскадом необыкновенных приключений, в духе ещё не написанных романов про неуловимого и всепобеждающего Джеймса Бонда. Хотя… Может они, и будут написаны, во всяком случае, Агата не раз прикидывала, кому можно поручить такой литературный и кинематографический проект, и какую долю приближения к истинным событиям можно разрешить исполнителям.

Ещё одной, те сказать, заключительной тайной в этой шпионской истории стала судьба пяти катушек плёнки, переданных лично Александру Вальтером Николаи, руководителя спецслужб Второго Рейха. Александр отдал их Агате для уничтожения, да и забыл об этой суете, занятый, на его взгляд, действительно серьёзными делами. А вот Агата не забыла, потому что на целом свете не было для неё дела важнее и серьёзнее. Фотоплёнки, после длительных размышлений и метаний она уничтожать не стала, хотя первый порыв был именно таким. Напротив, плёнки были переделаны в диафильмы, и она иногда их пересматривала. Нечасто, зато все подряд. И, надо признать, кое-что из увиденного Агата почерпнула для себя. Результат применения новых навыков оказался выше всяких похвал, но благодарности за науку она отнюдь не испытывала.

От размышлений её оторвал вопрос адресованный ей:

— Масатиши Абэ, газета «Токио симбун». Мой вопрос адресован её светлости Агате-доно. Вы позволите?

— Вы меня обяжете, Масатиши-сан! — поклонилась Агата — Прошу вас, спрашивайте!

— Возникли довольно устойчивые слухи о том, что палата лордов может рассмотреть вопрос о лишении вас, многоуважаемая Агата-доно титула графини. Мы, японцы, глубоко возмущены этими планами. Что вы скажете по сему поводу?

— Я извещена о таких разговорах, Масатиши-сан, и сразу скажу, что они мне отвратительны. Дело не в том, что таким позорящим способом, при полном отсутствии вины, могут наказать именно меня. Дело в том, что право принимать решения, являющиеся прерогативой короля, берутся люди низкого происхождения. Прежде чем сулить Агату Адамсон этим людям следует оглянуться и сосчитать поколения благородных предков за своей спиной. Самый родовитый в упомянутой вами шайке это Уинстон Черчилль, которого по непонятной причине называют лордом Мальборо, но права на таковое наименование он не имеет, поскольку является всего лишь внуком седьмого герцога Мальборо. Как правильно сказал мой супруг, Черчилль является пошлейшим самозванцем, он фальшивый Мальборо. Но даже если вообразить, что этот парвеню путём невообразимой подлости стал бы герцогом, всё равно мой род несравненно выше. Титул герцогов Мальборо был учреждён в тысяча семьсот втором году, а линия моих предков восходит к девятому веку от рождества Христова и царствованию Альфреда Великого. Вы японец, вам с детства знакомы понятия гиму и гири, вы прекрасно понимаете значение древности рода, а потому скажите мне: имеет ли право такой человек судить меня?

— Нет, Агата-доно! У Уинстона Черчилля нет даже теоретических прав не то, что судить, но даже просто обсуждать вас!

«Всё верно! — подумал Александр — именно для таких случаев придумана ситуационная этика. Агата всегда выступает за равноправие и истинную демократию, но в таких случаях вовсе не вредно козырнуть древностью рода».

Японец глубоко поклонился онна-бугэйся Агате-доно и вернулся на своё место. К микрофону подошел следующий репортёр. Но вопрос он задал проходной, неинтересный, да и после него спрашивали много, не без огонька, без изюминки. Под занавес встречи на сцену