Все источники бездны - Максим Голицын

Борис подхватил Завадского под мышки и потащил.

Тот застонал. Лицо его побледнело до прозелени.

— Он умирает, — сказал Павел. — Ты что, не видишь?

— Умирает? А нам что теперь делать?

— Черт! — заорал лесник. — Ложитесь!

И первый бросился на землю, одновременно сдергивая с плеча ружейный ремень.

Автоматная очередь ударила откуда-то слева, и ближайшая ель осыпала их дождем сухих иголок и кусочками коры.

Никита сосредоточенно глядел в прорезь прицела, высматривая одному ему видимую цель.

— Похоже, вы были правы, — заметил он. — Они не склонны нам представляться.

Ружье сухо щелкнуло. Лесник торопливо отполз за массивный ствол и только теперь обернулся к ним.

— Шевелитесь, — сказал он, — чего рты пораскрывали?

— Куда стрелять-то? — беспомощно спросил Борис. Он близоруко вглядывался в зеленый сумрак, но видел лишь какие-то смутные мелькающие тени.

— Ах ты, зараза! — Павел лег между корней, развернув пятки, как на стрельбище, и положил перед собой ружье Завадского. — Вот он, там…

— Их там несколько, — заметил лесник. — Одного я положил… кажется.

Павел выстрелил. Отдача больно ударила в плечо, и тут же, точно эхо-переросток, в ответ прозвучала еще одна автоматная очередь. Он вновь дослал патрон и только тут услышал слабый звук рядом с собой — не то вскрик, не то всхлип.

Он обернулся. Борис лежал рядом с огромным вывороченным корнем, неловко прижимая к боку растопыренную пятерню. Кровь толчками просачивалась сквозь пальцы, пятная вымытую дождями лесную подстилку.

— Вот падлы, — сказал лесник, не оборачиваясь, — они его достали.

Павел, прячась между стволами, подполз к журналисту. Тот испуганно посмотрел на него.

— Убери руку-то, — сказал Павел сквозь зубы.

Но тот судорожно цеплялся пальцами за пробитую пулей ткань. Павел с усилием отодрал руку — она была холодной. Одного взгляда на рану было достаточно, чтобы понять — надеяться не на что.

Борис по-прежнему смотрел на него. В его глазах читалась смертная тоска.

— Что же ты не укрылся-то? — тихо сказал Павел. — Это же не игра… это все всерьез.

Тот закашлялся и тихо спросил:

— Очень плохо, да? Только честно…

— Павел, мать твою! — заорал Никита. — Что ты там возишься? Они подходят!

Павел выхватил у Бориса пистолет и наугад послал несколько выстрелов в движущиеся пятна. Потом вновь склонился над журналистом.

Тот вдруг спокойно сказал:

— Паршиво… послушай… вам надо уходить. Пленка у тебя?

— Дурака-то не валяй, — неуверенно возразил Павел.

— Никита… тебя доведет. А там… уж как получится. Только… будешь говорить с моей мамой… ты как-то… поосторожней… она расстроится.

Никита вдруг оказался рядом с ними.

— Отходить надо, — сказал он. — Что с ним?

Павел мялся.

— Похоже, мне крышка, — спокойно сказал Борис. — Послушай, — он поглядел на лесника, — уведи его.

Он пошарил рукой по земле и нащупал знакомую сумку. Потом вытащил оттуда коричневый брусок и положил его на колени.

— И пистолет, — сказал он, — оставьте.

Никита, пригнувшись, вложил ему в руку пистолет, потом обернулся к Павлу.

— Пошли, — сказал он тихо.

Павел по-прежнему стоял на коленях рядом с Борисом. Еще одна автоматная очередь раскрошила кору над их головами.

Борис пошевелился. Изо рта у него потекла струйка крови.

— Убирайтесь, — прохрипел он.

Павел молча стиснул ему плечо и пропал в подлеске следом за лесником.

Борис остался.

Он пошевелился, устраиваясь поудобнее, и усмехнулся. Так глупо… Почему он должен умирать за какие-то идеи, которые ни в грош не ставил? Охотился за сенсациями, не веря в них, занялся аномальными явлениями потому, что это было модно и уж, во всяком случае, интереснее, чем писать о посевной. Он даже не был фанатиком своего дела — обыкновенным средним журналистом, в меру циничным, в меру продажным… Как и когда игра обернулась реальностью? Каким образом судьба ухитрилась загнать его в эту жуткую ловушку, из которой не было выхода?

Он наугад расстрелял всю обойму и отбросил ненужный пистолет.

В упор рассматривать свои раны Борис боялся, но, скосив глаза, видел набухающий кровью свитер под штормовкой, а под ним, в прорехах, ка- кое-то неприятное месиво. Боли он почему-то не чувствовал — странно. Он пошевелил немеющей рукой и нащупал твердый брусок.

Сжимая в руке динамитную шашку, Борис полулежал, прислонившись спиной к стволу, рядом с Завадским, который по-прежнему глядел вверх, словно пытаясь сквозь ветки рассмотреть невидимое небо…

Когда фигуры в пятнистых комбинезонах подобрались поближе, он чиркнул колесиком зажигалки.