Пушинка в урагане (Контуры нового мира). Часть 2 - Сергей Юрьевич Ежов

или родственник. Тебе я полностью доверяю, и считаю главной своей опорой в этом мире. Но если ты желаешь заняться каким-либо делом, благословлю на него без раздумий и сомнений. Я знаю, что тебя звали к себе Меншуткин и Менделеев, может тебе там будет интереснее?

— Спасибо за лестные слова, Пётр Николаевич, я тронут. Меня действительно влечёт химия, но я выбрал себе отрасль: теоретическая химия. Это в основном расчёты, а когда нужны практические опыты, то в Университете всегда охотно идут мне навстречу и проводят серии экспериментов любой сложности и длительности. Вы ведь знаете о том, что-таки созданы материалы для верхней одежды и женских чулок, которую Вы авансом назвали нейлон.

— Да, помню, давал такой заказ.

— Вам будет любопытно узнать, что основная работа по подготовке к синтезу этих веществ была проведена теоретически, при помощи расчётов, производимых вот эти аппаратом.

И Андрей пальцем постучал по своему лбу.

— Поражён. Я и не знал, что подобные вещи можно рассчитывать заранее.

— Я и сам не знал, но не зря же я учился в Университете. Научили. Я не хочу покидать свой пост, Пётр Николаевич. Для удовлетворения моего невеликого научного любопытства достаточно и свободного времени, а должность Вашего секретаря мне очень сильно облегчает жизнь: Вы бы знали, как все бросаются выполнять мои просьбы…

— А ты коварный тип, Андрей! — рассмеялся я — Извини, это нервное. Я очень рад, что ты остаёшься моим крепким тылом. Знаешь как важно, что кто-то прикрывает твою спину?

— Знаю. Мою спину прикрываете Вы, и я отвечаю тем же.

* * *

Наутро мне доставили телеграмму: в Стамбуле попытка государственного переворота, султан заблокирован в одной из крепостей на побережье Босфора.

— Андрей Ефимович, срочно телеграмму командующему Черноморским флотом: не теряя ни секунды выдвинуть ударную авианосную группу в район Проливов, для обеспечения безопасности Его императорского величества султана.

— Сейчас отправлю.

Андрей вышел, и через несколько минут вернулся:

— Телеграмма отправлена, я по телеграфу имел короткий разговор с начальником штаба Черноморского флота.

— Что он сообщает?

— О замятне в Стамбуле они узнали ещё ночью: одному из офицеров частным образом телеграфировал его родственник из Стамбула. Он сообщил, что дворец султана захвачен бунтовщиками, но сам он сумел укрыться в прибрежной крепости. Русское и германское посольства блокированы военными, все линии связи отключены, но на штурм никто не идёт. Командование флота отдало приказ о приведении флота полную боевую готовность, и подготовке к боевому походу, в ожидании Ваших распоряжений. Вот бланки телеграмм.

— Превосходно! Андрей Ефимович, держите руку на пульсе, докладывайте обо всех изменениях. И теперь вызовите ко мне министров обороны и иностранных дел.

— Уже исполнено, Пётр Николаевич. Обещают быть в течение часа.

— Ну, хорошо. Хочу также видеть начальник Главного Разведывательного управления, оповестите его, пусть несёт всё, что у него имеется по Турции. Интересная картина: для меня этот бунт является полнейшей неожиданностью, неужели не было никаких сигналов, и вообще, на своём ли месте начальник ГРУ? И после нашего совещания пусть мне по закрытой связи позвонит Власьев, хочу кое-что с ним обсудить.

Через час ко мне одновременно прибыли все три человека, которых я хотел видеть. Несколько минут тратим на формальности, а потом я задаю самый важный вопрос дня:

— Для начала, товарищи, я хочу разобраться: почему мятеж в Стамбуле стал для нас полнейшей неожиданностью?

— Не совсем неожиданностью. — возразил министр иностранных дел, Николай Карлович Гирс. Я имел честь докладывать Вам, что власть султана Абдул Хамида Второго нестабильна и в стране имеется значительное недовольство его политикой. В частности многие недовольны его излишним усердием в насаждении ислама, причём даже там, где прежние владыки Блистательной Порты проявляли мудрость и веротерпимость. Это усердие тем более непонятно, если помнить об атеистических воззрениях Его величества султана. Меморандум Министерства иностранных дел я Вам вручал лично, но речь в нём не касалась военных — в эту область мои сотрудники не вторгаются, разве что случайно или по особому указанию.

— Помню. Действительно в тех материалах ситуация не выглядела угрожающе. Я спрошу о другом: в беседах со мной султан Абдул Хамид уверял, что смягчит свою внутреннюю политику. Он лукавил?

— Лукавил, и весьма значительно. В Турции участились столкновения на религиозной и межнациональной почве, особенно между турками и армянами. Я вовсе не собираюсь утверждать, что армяне всегда и во всём правы, но то, что правительство не навело порядка, очень показательно. Обращаю Ваше внимание: брожения в обществе усиливается, несмотря на упразднение практически всех внешних долгов Османской империи, оживления её промышленности и торговли, а также на фоне отсутствия каких-либо внешних угроз.

— Значит дело в дурном управлении?

— Именно в нём, Ваше императорское величество. Агенты сообщают, что мздоимство среди османских чиновников достигло неимоверного размера разве что не поднялось до уровня Китая. Не знаю как в армии и на флоте, но гражданская администрация разложена повсеместно. То есть, брожения в обществе наблюдаются давно. Следует отметить, что по мнению очевидцев, в турецком обществе сложился некий образ будущего правителя — эдакая твёрдая рука, способная обуздать чиновничество, но с широкими взглядами.

— Понятно, Николай Карлович, а что скажут товарищи военные?

— Начну я, Пётр Николаевич. — кивнул Гурко — А начальник ГРУ генерал-майор Владимир Николаевич Филиппов посвятит нас в современное состояние дел. Нет ли у