Круг доступа ограничен - Дмитрий Валерьевич Политов

стало ясно, что наладить портал в Большой Мир не удаётся, над гробом возвели небольшой мавзолей – Эльмира Нуриевна по прежнему не желала даже слышать о том, чтобы похоронить мужа в Городе. Сама она осталась жить на поверхности, уделяя почти всё своё время воспитанию дочери. Макарову же она прилюдно пообещала перегрызть горло, если он ещё когда-нибудь попробует приблизиться к ней. Видимо «доводы» были настолько убедительными, что полковник счёл за лучшее оставить её в покое. Вялотекущая борьба Макарова с укрывшимися в подземельях ренегатами продолжалась до нынешнего времени. Плужников неоднократно задумывался над тем, каким образом его противнику удаётся продолжать своё существование – полковник, подобно ему, давно уже не показывался на людях, но ведь на поверхности не было сооружений, в которых капсулировалось бы время, а энигматором Макаров не был? Впрочем, этот факт не был самым значимым для Виктора. Все его помыслы, также как и у Госбезопасности Города были связаны с установлением дороги в Москву! Вот что занимало Плужникова. Действительно, сидеть в анклаве всю жизнь, лишаясь возможности получить заслуженную награду от новых властителей Кремля, и с ужасом осознавать, что каждый проведённый в пещере день отдаляет его от этого – ведь теперь стоило ему выйти, как организм скачком преодолел бы все «отложенные» годы  жизни?! Но подняться наверх, и предложить гэбэшникам перемирие тоже было нельзя – они просто расстреляли бы его на месте. Последнюю, самую мощную, попытку прорваться заговорщики предприняли в восьмидесятом. Тяжелейшие два с лишним десятилетия, проведённые в кровавых схватках, горестях и лишениях позволили создать под землёй своеобразный концлагерь – для проведения всех ритуалов, как и прежде, требовались человеческие жертвы. Появились под землёй и свои Дешифраторы и Модификаторы реальности, которые провели подготовительную работу к операции. В «День-Х» на границы анклава обрушилась освобождённая в ходе обрядов волна психической энергии. Но... тщетно! Всё, чего добились ренегаты, так это того, что «призраки», до поры до времени пребывающие за барьерами защитных энергопологов, получили возможность свободного доступа в Город. В страшнейшей «психорезне» огромное число жителей превратилось в тупых зомби, лишённых разума. Гэбэшники, совместно со сканерами едва смогли сдержать этот напор «оголодавших» субстанций из иного мира. Сунувшиеся было наверх заговорщики, невольно оказались втянутыми в эту бойню и тоже понесли колоссальные потери. Обе стороны были буквально обескровлены и не могли теперь помышлять о достижении решающего превосходства над противником. В принципе Виктору было уже всё равно – нехитрые вычисления чётко показали, что шанс подняться на поверхность и дожить хоть какое-то время,( пусть даже дряхлым стариком), был утрачен еще лет десять назад. Так что действовал он исключительно в силу любознательности, присущей многим исследователям. Опять же... впрочем, пока закончим на этом!.. Вы слышите меня, Алексей?.. человека!

[1] Здесь и далее отрывки из стихотворения М.Светлова «Пирушка»

Глава 9

12 ГЛАВА

Безбрежный океан боли и мрака, в котором я плавал, кажется, уже целую вечность, в очередной раз потащил меня куда-то ввысь, чтобы затем вновь обрушить вниз. Ощущения были таковы, что на ум постоянно приходили имена героев, замученных в чьих-то застенках или пыточных камерах. Как я их сейчас понимал! Но что от этого толку – сделать что-либо для того, чтобы изменить своё положение я всё равно не мог.

Темнота, оказывается, тоже имеет свои оттенки – к ней примешиваются то отблески пламени, то хороводы звёздочек, или, быть может, снежинок… А иногда пробиваются лучи света, похожие на свет фонарика в ночи.

В какой-то миг я, как показалось, даже понял смысл этих явлений, но… этот миг был столь краток и мимолётен, что оставил после себя не знание, а только лишь чувство острого сожаления и тоски от потери. А потом опять нахлынула боль. Бог ты мой, ну разве ж можно это выдержать?! А-а-а!!! Перестаньте, сволочи!!!

Уф! Неужели всё, наконец, закончилось?! Чёрт, в глаза словно по тонне песка насыпали – веки просто не открываются. Да-с, теперь я Вия понимаю – мне бы кто помог, что-ли! А главное, что язык тоже не шевелится, и не позовёшь никого. Хорошо, что хоть слух частично вернулся, и я слышал странно гулкие слова разговора своих мучителей.

- Скоро он придёт в себя, а Палыч? – по-моему, это Фёдор.

- Думаю, что минут через пять – десять, - а это уже Плужников.

- Крепкий парень, я и не рассчитывал, грешным делом, что он такой удар сможет выдержать. Думал, что придётся сердечко запускать, ан нет!

- Сплюнь! Ему ещё столько всего сдюжить предстоит, что…

- Слушай, Палыч, а сколько твоя блокировка продержится?

- Должна пару суток протянуть, но это, сам понимаешь, только теория – я с Краплёными никогда не работал.

- Что ж, будем надеяться, что времени переправить этого красавца обратно в Москву хватит, а уж дальше дело само пойдёт, как надо…

- Заканчивай трепаться, он похоже приходит в себя!..

Первое что я увидел, когда всё-таки смог заставить себя открыть глаза, было озабоченное лицо Сергеича. Он настороженно смотрел на меня. Заметив, что его видят, он деловито поинтересовался тем, в состоянии ли я подняться самостоятельно или потребуется его помощь. Прислушавшись к своему несчастному телу, (вот уж воистину традиция – ходить каждый год с друзьями 31 декабря в баню – за эту ночь из меня уже столько раз вышибали сознание, что странно было, почему я ещё в состоянии что-либо делать осмысленно и самостоятельно!), я со стоном приподнялся на неудобном узком топчане. На эту уродливую скособоченную конструкцию, расположенную в соседнем отсеке, которую Фёдор с глумливой ухмылкой назвал прокрустовым ложем, меня уложили перед началом эксперимента. Старички предлагали Плужникову ещё привязать меня, так сказать, для