Острова Теневых Символов. Том 2 - Дмитрий Янтарный

— Это ты сам так себя называешь? Горошек? — спросил его Сареф.

— Что? Нет, — поспешно заговорил тот, — Горошек — это мой хранитель. Ну, то есть, его зовут Хоруш. А так… у нас, когда я только получил его, появилась присказка. Я его спрашивал: Хоруш-Горуш, где ты был? А он отвечал мне: я у короля гостил. И вот Горуш как-то раз однажды стало Горошком. Ему нравится, он не обижается. Ну, то есть при чужих я, конечно, так его не называю, но вы ведь не чужие, вы не можете быть чужими. А меня зовут Орик. Вот так просто. Просто Орик.

В этот момент они подошли к воротам, ведущим за городские стены. И стражники, несущие дежурство, очень внимательно на них посмотрели. С одной стороны, уходить за город без особого разрешения наверняка было запрещено. С другой — Сареф и Ванда явно уже были известны всей городской страже после того, как они помогли Бруминье с походом на Оракула. Вдобавок — с ними был Орик, который наравне с Амидалом явно был местной головной болью, и связываться лишний раз с которым было себе дороже. Поэтому стражники, делая непростой выбор между лёгким и правильным, благоразумно выбрали и лёгкое, и правильное.

— Так, значит, твоего хранителя зовут Хоруш? — уточнил Сареф, когда ворота Бруяна остались позади, — необычное имя.

— Да. Но ему нравится и Горошек, — закивал Орик, — потому что только он и со мной, только он и бережёт меня, как может. У меня больше никого, совсем никого нет. Была, правда, одна добрая женщина, но это было так давно. Да и некоторые хозяйки тоже жалеют меня и дают еды, но мы знаем, что мы им в тягость, и потому приходим редко. А так — у меня есть только Горошек. Самый родной, самый близкий. Вы ведь тоже иногда, про себя называете своих хранителей ласковыми именами?

Сареф на мгновение представил, как отреагирует огромное суровое чудище по имени Красс, если Ванда вдруг вздумает называть его Красик или Красушка. А уж если он вздумает назвать Хима Химчиком или Химушкой… Сареф даже не успел додумать эту мысль, как моментально получил по мозгам от своего хилереми.

— Только попробуйте, хозяин, — прошипел Хим в его разуме, — я смирился с тем, что вы иногда тискаете меня, как плюшевую игрушку! Я смирился с тем, что вы иногда называете меня Милым, хотя уже это унизительно! Но если вы посмеете коверкать моё имя подобным образом — клянусь всем, чем угодно, я найду способ вам за это отомстить!

Потирая голову и унимая вспышку боли, Сареф подумал, что это, наверное, было справедливо. Хим любил, когда его ценили и когда им восхищались за его силу и боевые качества, а так же хитрость и смекалку. И на дух не переносил, когда с ним начинали сюсюкаться. Исключения он иногда, в приступе очень хорошего настроения, мог сделать только для других детей. И то — очень ненадолго.

Судя по тому, как вместе с ним голову потирала Ванда, Красс ей тоже доступно и популярно объяснил, что с ней будет, если она вздумает с ним нянчиться. Однако при этом Ванда всё-таки девушка, и Крассу придётся смириться с тем, что в какие-то моменты её будут накрывать эмоции — и он должен будет это перетерпеть. Особенно с учётом того, что сейчас Крассу было ради чего это терпеть. А вот Сарефу от Хима пощады не будет.

— И как же ты сюда попал? — спросил Сареф, — ты верно заметил, что не нравишься нашим хилереми. Они говорят, что не верят тебе. Не верят потому, что… мастер Адральвез без меры ценит каждого, кто принял в себя хилереми. И для того, чтобы тебя изгнали, и чтобы от тебя отвернулись все без исключения члены клана Зинтерра, ты должен был совершить нечто ужасное.

Орик, который в присутствии Сарефа и Ванды буквально расцвёл, так же быстро от этого вопроса сник. После чего грустно заговорил:

— Да… к сожалению, было такое… когда Орик был очень-очень нехорошим. Когда-то давно я жил в клане Квиллинт, родился и вырос в крестьянской семье. Нас было много, десять детей. И мы всегда работали, всегда, каждый день работали на полях, чтобы прокормиться. Сложная была жизнь… сложная… мать с отцом меня не любили, братья и сёстры не любили. Да в нашей семье вообще некогда было любить, мы только и делали, что работали. А не загнулись только потому, что Система изредка вознаграждала нас за тяжёлый труд.

И вот как-то раз мимо нашего поля шёл важный господин, скрывающий своё лицо за капюшоном. Я нёс мешок с навозом, он прошёл мимо… но потом повернулся ко мне и так посмотрел… я даже не видел его лица, но я понял, что должен идти с ним. Если я пойду с ним — то всё будет по-другому, всё будет очень хорошо. Я пошёл к матери и отцу сказать им это — на что они даже не повернулись в мою сторону, а просто махнули рукой, мол, иди куда хочешь. Наверное, им было наплевать. А, может, думали, что это я так шучу, чтобы внимания от них получить.

И я пошёл с этим господином — и пришли мы на далёкий север, где жили очень гордые, очень сильные, но при этом очень добрые люди. Я стал учиться, два года учёбы, сложной учёбы, работать на полях проще было… но когда мне исполнилось 11 лет — они провели ритуал, и ко мне пришёл Горошек, мой Горошек. И он стал мне помогать, учиться стало легче, силы становилось больше, и всё было так замечательно. Ах, это были самые лучшие годы в моей жизни.

Сарефа эта история, признаться, не сильно удивила. Член клана Зинтерра, путешествуя по своим делам, увидел перспективного мальчишку, которого можно было безо всяких проблем забрать из семьи (родители, небось, только порадовались, что не надо лишний рот кормить), и который с высокой вероятностью примет в себя хилереми. Конечно, вряд ли это был лично Адральвез, скорее уж, один из рекрутеров, которые в том числе подыскивают для своего клана молодую и перспективную кровь. Собственно, насколько было известно Сарефу, клан Зинтерра был единственным, кто практиковал подобное открыто. Поэтому капелька Очарования, которым превосходно владел каждый член этого клана — и мальчишка, которому