Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

уехала с ним в Киргизскую ССР. Дом у него в деревне справный, корова, гуси. Дусе как раз хорошо там будет. А даже если он захочет переехать к ней в Москву — так почему бы и нет? В обиду мы её не дадим.

— Лишнего билетика не найдётся? — опять начали приставать люди.

— Павлик! — прошипела Надежда Петровна, — ну что ты упрямый такой? Я даже не удивляюсь, в кого такой Алёша!

— Так ты разрешаешь мне завести собаку? — услышав, что заговорили о нём, напомнил о главной жизненной проблеме Мулин братишка.

— Я думал, что могу тут встретить кого-то из знакомых, — пояснил Павел Григорьевич, — и отдать билет без денег. И потом этот человек будет мне должен услугу. Смотри на это всё стратегически, Наденька.

— Ты у меня умница! — поняв весь замысел мужа, просияла Надежда Петровна, — смотришь всегда далеко вперёд! Теперь понятно в кого у нас такой умный Муленька!

Я рассмеялся нехитрой логике Мулиной мамашки, но осёкся — через площадь кинотеатра шла… Нина. Она была в тонком пальтишке. В старых штиблетах и в платке. Бледная, похудевшая. Но сердце аж подпрыгнуло.

— Нина! — крикнул я, перекрикивая шум толпы.

— Здравствуйте! — услыхав, что её зовут, Нина подошла к нам и слабо улыбнулась.

После похорон её мужа, я её ещё не видел.

— Как ты, Ниночка? — трагедию этой семьи Надежда Петровна восприняла близко к сердцу.

— Ничего… нормально… — кивнула Нина и уже хотела идти дальше, как вдруг лицо Надежды Петровны озарила мысль:

— Нина, у нас есть лишний билет. Пошли с нами кино смотреть, которое Муля сделал?

От неожиданности и я, и Нина остолбенели.

— Но я… — замялась Нина, — я…

— А что ты? — взяла быка за рога Надежда Петровна, — домой сейчас придёшь, в коммуналку, будешь сидеть там, плакать только. Пошли в кино говорю!

— Но…

— И ничего, что траур! — нахмурилась Мулина мамашка, — я же тебя не на танцы зову. Это исторический фильм. Культурное мероприятие. К тому же его делал Муля. А значит, оно интересное! Посмотришь, отвлечёшься ненадолго. Думаю, твой муж был бы не против…

Нина вспыхнула, а я готов был расцеловать Надежду Петровну.

— Пошли, Нина, — тихо попросил я.

Нина глянула на меня своими синими глазами и вздохнула.

— Пошли, Нина! Мы тебе билетик, а ты взамен поможешь мне уговорить маму, а то она мне собаку завести не разрешает! Я уже даже перчатки надел! — Алёшка решительно вырвал руку из руки Надежды Петровны, взял Нину за руку и потянул в сторону кинотеатра.

Ну как тут от такого предложения отказаться?

А в кинотеатре как-то так получилось, что наши места были разбросаны, по два на ряд. Поэтому Мулин отец сел с Анфисой, Надежда Петровна с Алёшей. А я, получается, с Ниной.

Вспыхнул экран, замелькали титры.

Зрители затихли и принялись смотреть кино. Смотрела на экран и Нина.

А я смотрел на её точёный профиль.

На экран я не взглянул ни разу.

Когда в середине фильма главный герой, которого играл Миша Пуговкин, падал, раненный вражеской пулей, а медсестра, которую играла Фаина Георгиевна, прошептала: «держись, милок, я спасу тебя!» и бросилась прямо под вражеский огонь — зрители ахнули. Ахнула и Нина, от волнения схватив меня за руку.

И до конца фильма она её больше не выпускала…

Ну вот и всё. Что я скажу. После того, как я сюда попал, прошло уже довольно много времени. Я вполне уже тут прижился и меня даже не тянет обратно (хотя иногда хочется вернуться, ненадолго, на пару часов, погрузиться в Интернет или полежать в джакузи, крикнув Алисе, чтобы включила мягкую лаундж-музыку). Но такие мысли посещают меня всё реже и реже.

Жизнь идёт своим чередом. Послевоенная страна потихоньку отстраивается.

Комфорт потихоньку вытесняет трудовой энтузиазм и эйфорию.

У нас тоже особых прямо изменений и нет.

Муза так и живёт со своим Виталием. Теперь она не Прево, а Муза Витольдовна Сиволапова. Они продолжают работать в зоопарке. Причём Муза ушла от своих любимых оленят к бегемотикам. Так что в борьбе за её сердце бегемотики победили. Я даже недавно водил Алёшу и Анфису к ней туда, и она провела нам небольшую экскурсию. Но главное, детям удалось напоить оленят молоком из бутылочек. Радости было столько, что Надежда Петровна их вечером еле-еле спать уложила. За что я получил строгий выговор.

Брат Музы, Софрон, таки вышел из тюрьмы досрочно. К нашему удивлению, он не стал оставаться в Москве, а уехал в город Киров. Как оказалось, пока он сидел, свёл знакомство с какой-то женщиной по переписке, и та его ждала, даже ездила на свидания, соответственно он к ней и уехал. Я не обольщался: поживут они недолго, а потом свободолюбивая натура Софрона опять покажет своё, он снова сядет за какую-нибудь мелкую кражу, тунеядство или хулиганку, а потом опять вернётся к сестре мотать нервы. Но Виталий уверял меня, что нет, не вернётся. И хотя во время нашей беседы Муза бросала на него умоляющие взгляды, Виталий оставался непреклонным. Поэтому я был спокоен. С таким мужиком Муза как за каменной стеной.

А когда комнату Музы отдали обратно государству (как и комнату Виталия взамен на однокомнатную квартиру поближе к зоопарку), я совсем успокоился. Теперь в бывшей комнате Музы живут две улыбчивые старушки-сестры, учительницы на пенсии. Неля Тимофеевна всю жизнь проработала воспитателем в школе-интернате. А её сестра Алла обучала детей математике, и теперь частенько занимается с Ярославом, когда тот приходит помочь Маше.

Зоя-Зайка, которая метила в супруги Софрона, говорят, вышла замуж за директора птицефабрики в одном из областных центров, раздобрела, родила ему троих детей и сейчас ведёт вполне себе добропорядочный образ жизни.

Белла Симеоновна Колозян так и продолжает трудиться в Комитете советских женщин. Замуж она, хоть и грозилась, но так и не вышла. Продолжает проживать в коммуналке и дисциплину там держит крепкой рукой.

Герасим так и обитает в том же селе, работает в колхозе, дослужился аж до бригадира. Говорят, женился второй раз. На младшей сестре покойной Нонны Душечки. Они удочерили её дочь, а сейчас у них и своих уже то ли трое, то ли даже штук пять. В общем, Герасим в плане «мастерить детей» неожиданно оказался трудолюбивым стахановцем.

Но я рад за него.

Ложкина с Печкиным так и живут в