Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

про дом наш. Что в нем жила старуха… то есть женщина, — тотчас исправился Фома, — и ее по голове кто-то топором хрястнул. А душегуба так и не нашли.

— Неудобно о таком у дамы спрашивать.

— А чего это? Почему неудобно? — не понял парень. — Очень даже удобно. Вы говорите складно и красиво. Ей наверняка с вами приятно говорить будет.

— Ну вот как ты себе это представляешь, Фома, — я вздохнул, — сижу я такой весь галантный, пью утренний чай и спрашиваю женщину, которая считает мои деньги: уважаемая Любовь Федоровна, а не подскажите ли мне, кто вас по голове топором хрястнул?

— А чего нет? Так и спросить можно. Ее ж давно уже хрястнули, и наверняка она захочет об этом поговорить. Может даже будет довольна, что вы такой вежливый и поинтересовались ентим случаем. Ее ж никто другой не спросит.

— Фома, вот я иногда думаю, что ты такой умный и разумный…

— Спасибо. Мне приятно, что вы заметили, что я такой, — заключил парень и продолжил, как ни в чем ни бывало. — А заодно можно спросить у ентой дамы, что за дверка в подвале у северной стены. И куда она ведет.

— Что? — удивился я.

— Дверка там есть чуть ниже моей головы. И я не смог ее отпереть. Вы бы спросили у своего счетовода, может там кладовка какая или еще чего важное.

— Хорошо, обязательно уточню.

Машина въехала в арку двора, и Фома высадил меня у крыльца офиса.

— Я в торговые ряды пойду. Куплю нам фруктов свежих. Арина Родионовна бледновата, и ей наверняка яблоки полезны будут, — сообщил помощник. — Если нужен буду — звоните.

— Договорились, — ответил я и вошёл в приемную., где меня ждал сюрприз.

На диванчике сидело двое парней. Одного из них я узнал сразу: тот самый Гордей, которого я не так давно вызволил из острога. Только на лице парня красовалось несколько свежих кровоподтёков, оставленных, скорее всего, во время драки с черносотенцами в острожном дворе.

А вот второй гость вызвал у меня интерес. Высокий, коротко стриженый, тощий как щепка, в длинном, до пола плаще, из кармана которого торчал край красной тряпки. У подлокотника диванчика стояла трость с набалдашником в виде черепа. В нем было что-то чужое. Будто парень был не из Петрограда. И даже не из Российской Империи.

Гости пили чай и вели себя вежливо. Но несмотря на это, сидевшая в кресле секретаря Арина Родионовна выглядела немного взволнованной и то и дело косились на гостей.

Входная дверь за моей спиной захлопнулась, и парни мигом обернулись. Тощий глянул на Гордея, и парень кивнул.

— Мастер Чехов, — тощий отставил чашку с недопитым чаем и встал с дивана. — Простите, что не могу снять шляпу, как того требует этикет. Находиться в помещении в головном уборе — признак дурного тона.

Его голос был тихим и будто бы вкрадчивым. Но настраивал на дружеский лад. И я удивлённо поднял бровь. Парень явно был аристократом и изъяснялся чисто, без просторечного диалекта.

Заметив, мое удивление, гость улыбнулся от уха до уха, отчего стал больше походить на добродушную лягушку:

— Простите, где мои манеры, — словно извиняясь произнес он, шагая ко мне и протягивая руку. — Меня зовут Рипер. Мне больше нравится имя Мейхем, но увы, так назвали одного моего дальнего родича. Он был старшим в семье. И чтобы нас не путали, мне досталось это имя.

Последние слова он произнес с явным сожалением.

— Красивое имя, — оценил я, пожимая протянутую ладонь.

— Я старший брат «Сынов». И приехал к вам лично, чтобы выразить благодарность за то, что вы вытащили моего младшего непутёвого братца из острога, — продолжил Рипер. — Ваш любезный секретарь разрешила нам подождать вас в офисе. И даже угостила вкусным чаем.

Гордей поднялся на ноги и подошёл ко мне. Коротко с уважением поклонился:

— Благодарствую, мастер, что не позволили меня на каторгу окоянную сослать, — произнес он. — Оно ведь одно, когда за дело сидишь. Ну совершил чего, например. А другое — когда без вины.

Рипер недовольно поморщился:

— Гордей, твой просторечный диалект режет слух мастеру Павлу Филипповичу. И ввергает меня в шок. Где твои манеры?

Он обернулся к парню и тот потупился:

— Простите, мастер, все не привыкну никак.

— Вот так, — вздохнул Рипер. — Учишь их, учишь, тратишь силы, а они забывают. Впрочем, я их не виню. Бастарды из приютов, сами понимаете какое образование им могут дать заведения Синода, порядки в которых мало чем отличаются от каторги для малолетних преступников. Повадки и диалект не вытравить.

— Я вполне спокойно отношусь к просторечному говору, — успокоил я гостя.

— Вы великой доброты человек, мастер Чехов, — ответил Рипер, и как мне показалось, в его голосе прозвучало уважение. — Аристократ, который защищает права простолюдинов. В городе уже много про вас говорят. Особенно на рабочих окраинах.

— Пустое, — отмахнулся я. — Все ради того, чтобы заработать себе имя. Потом я стану таким же снобом, как и остальные аристократы.

Рипер рассмеялся:

— Отличная шутка, мастер, — ответил он и достал из внутреннего кармана пиджака конверт. — Держите. Заявление об оказанной помощи мы уже составили. И передали вашему секретарю.

Он взглянул на Арину Родионовну, и девушка поспешно кивнула.

— Что это? — уточнил я, с сомнением глядя на конверт.

— Знак благодарности, — просто ответил парень.

Я взял конверт. Открыл его. Быстро пересчитал рубли с изображением Павла и красные пятирублевые «Константиновские» купюры. И протянул деньги обратно.

— Мою работу мне оплатит министерство. К тому же пятьсот рублей стоят часы адвоката с именем. И даже такой вряд ли запросит такую суммму за два дня работы.

— Ну, не каждый адвокат с именем взялся бы защищать бастарда из «Сынов», — возразил Рипер. — И не каждый догадался бы до такой хитрой схемы. Признаться, я был весьма впечатлён. Так красиво все провернуть… мое уважение. Жаль мне не удалось посмотреть на представление в кабинете Иванова лично. Я люблю хорошие представления. Порой и сам принимаю в них участие. Глаза мужчины мечтательно заблестели, но он тут же пришел в себя и откашлялся. — Так что заберите конверт, господин Адвокат. Проделанная вами работа стоит каждого рубля. И эти деньги не обязывают вас к дальнейшему сотрудничеству. Я не пытаюсь купить вашу лояльность, мастер.

Он коснулся указательным и средним пальцами лба. И я кивнул, убирая конверт в карман. Рипер же довольно улыбнулся. А затем шагнул к дивану, забрал цилиндр и трость:

— Ну, нам пора, мастер Чехов. Простите, если доставили неудобства. Идём, Гордей.

Парень ещё раз коротко поклонился:

— Спасибо, Павел Филиппович, — поблагодарил он. И гости направились к выходу. Уже у двери Рипер остановился, обернулся:

— Да, совсем забыл, мастер Чехов. Простите, память стала плохой. Если вам когда-нибудь понадобится помощь «Сынов» — дайте знать. Наша организация в неоплатном долгу перед вами.

— Хорошо, — только ответил я.

Рипер же ещё раз коснулся указательным и средним пальцами лба прощаясь. И «Сыны» вышли из приемной, оставив нас с Ариной Родионовной вдвоем.

Тайны дверей и тотемных пней

— Неплохие ребята, эти «Сыны», — нарушил я неловкое молчание, которое повисло в приемной.

Арина Родионовна вздрогнула, словно выходя из ступора. И потом закивала. Я вынул из конверта две пятирублевые купюры с изображением профиля императора Константина, протянул их секретарю:

— Вот. Премия за возникшие неудобства.

Девушка взглянула на деньги, покосилась на меня. И я заметил, что ее ладони слегка подрагивают.

— Это…

— Матёрые преступники, — кивнул я. — Вам придется работать с такими, если вы решите пойти служить в следственный отдел. Как эта ваша…

Я замялся, вспоминая имя персонажа сериала, который так нравился Арине Родионовне.

— Марья Петровна, — словно на автомате подсказала девушка.

— Ну, эти хотя бы приветливые и вежливые, — продолжил я. — Рецидивисты, которые после каторги ненадолго задерживаются на свободе, ведут себя совсем по-другому.

Арина Родионовна вновь вздрогнула. Растерянно взглянула на меня. Кажется, только теперь секретарь начала понимать, что кино и реальность все же разные вещи. Но деньги девушка все же взяла.

— И вот еще, — я протянул ей купюру и принялся беззастенчиво врать, — у вас выпала косметичка и была безнадежно испорчена, когда я на нее наступил. Там было зеркало, вроде, и оно раскололось. Надеюсь, в косметичке не было ничего дорогого вашему сердцу?

— Нет, — девушка рассеянно оглянулась. — Я подумала, что случайно выложила ее в кафе, когда искала кошелек, да там и оставила.

— Извините меня за неуклюжесть.

— Не стоило беспокоиться.

— Только тратить и умеешь, — произнесла Любовь Федоровна,