Возвращайся, сделав круг - Александр Трофимов

Кажется, я наконец доплела тот венок, Наставник. Четыре года. Такой огромный, что его можно надеть на солнце. И, пожалуй, я не буду начинать новый.

> Resume playback from the last scene

Яхту повел Эммади. Аарх так и не пришел в сознание, поэтому мы просто перенесли его на корабль и уложили в одной из кают.

Мы с Вандой уселись за деактивированные до поры до времени боевые пульты рубки, я бестолково покрутил отключенный рычажок наводки, потом активировал свой пульт, подключился к левому пульсару и стал выстраивать траектории выстрела. Взял на «мушку» удаляющуюся Итту и сказал: «Кх-х-х».

Пульсары, правда, стреляют бесшумно, но меня все это до дикости раздражало. Куда делась вся романтика? Кораблики идеальной геометрической формы, цивилизованные и скучные пираты, «паруса» из силовых полей, ветер, который нельзя почувствовать, пушки, которые стреляют бесшумно, мечи, которые тушат звезды, – для меня и моего сказочного происхождения все это было перчаткой в лицо… Дуэлей тут, кстати, тоже нет. Совсем люди красиво жить разучились.

Ванда коснулась моего плеча, мотнула головой в сторону кают-компании. Я встал и поплелся за ней.

– Что будешь пить, Тим?

Она уже стояла за стойкой и разглядывала пульт синтезатора. Я постучал по столу, и из прозрачной столешницы выплавился тонкий бокал.

– Есть что-нибудь новое твоего сочинения?

– Есть. Можешь попробовать Тим-7, он…

Ванда осеклась, увидев мою ехидную улыбку.

– Значит, Тим-7… У Рами музой была Лия, а у тебя, значит…

Она усмехнулась.

– Просто когда я думаю о тебе, мне постоянно хочется напиться – вот и все…

Я «понимающе» закивал, так и не стерев ухмылку с лица.

– Конечно-конечно…

Она тяжело вздохнула, топнула ножкой рядом с моим столиком, и одно из кресел с разгона ткнулось ей под колени. Пока она пыталась устроиться поудобнее, столик наполнял мой бокал Тимом Седьмым. Напиток проходил по прозрачной ножке стола, растекался красивой лужей внутри столешницы, а потом бил ключом сквозь образовавшееся в дне бокала отверстие. Когда фонтан угомонился, я поднял бокал и провозгласил:

– За нелогичные поступки!

Ванда в конце концов устроилась в кресле полулежа, закинув ноги на подлокотник, – чтобы с ней чокнуться, мне пришлось сесть ближе.

– Итак, есть ли у позднорожденного шанс вызвать у тебя что-нибудь еще, кроме желания напиться?

Ванда петляла взглядом по цветастой картине на стене.

– Есть. Стойкое отвращение подойдет?

Я покорно кивнул.

– Для начала – почему нет? Многие начинали с меньшего.

Она так и не улыбнулась.

– Тебя не волнует, что мы понятия не имеем, куда летим? Нет, хуже – мы вполне отдаем себе отчет в том, что летим на неприступную военную базу, чтобы встретиться там с одним из лидеров враждебного Империи государства…

Я тоже выдержал паузу, потом уверенно произнес.

– Тебе не нравится мой нос.

– Что?

– Ты никак в меня не влюбишься, потому что тебе не нравится мой нос. Возможно, он кажется тебе слишком длинным или слишком широким. Или же все дело в том, что это нос Ти-Монсора, который не уделял тебе внимания и ранил твою детскую психику. Еще вариант – нос ни при чем, потому что все остальное тоже Ти-Монсоровское, и тебе неприятна даже мысль…

Пока я нес эту чушь, она прожигала меня взглядом, потом не выдержала и швырнула в меня бокал. Тот угодил в переносицу и разлетелся на осколки. Я прижал пальцы к «ране» и гундосо захохотал.

– Значит, все-таки нос…

Ванда подошла и осмотрела плоды своих трудов. Ощупав ранку, я обнаружил, что она затянулась. Когда Ванда успела до нее дотронуться?

– Ты не боишься, что мы умрем, даже не успев ничего понять?

Я аккуратно собирал осколки бокала.

– Если бояться смерти, Аарх начинает приставать с расспросами. Это слишком накладно…

– То есть ты отдаешь себе отчет в том, что мы живем последние часы?

Я стер с лица улыбку и кивнул.

– Да. И именно поэтому я не хочу тратить их на такую чушь, как мандраж по поводу приближающейся смерти.

Из-за спины раздался бодрый голос Эммади:

– Кто «мы»? И что «все»? Вы тут так громко «милобеседовали», что я решил отвлечься от управления и присоединиться к вам.

Дройд стоял в дверях кают-компании, прислонившись к косяку. Имитация веселого, но строгого папы… Закрытая поза, веселый, но со скрытой напряженностью голос. Дальше – переключение нашего внимания, исключение «точки фокуса» негативных эмоций из ситуации, снятие напряжения, расслабление, нейтрализация конфликта… Психолог чертов.

– Извини, что разбудили, папа. Мы будем потише.

– Так чем вы тут занимаетесь?

Я непринужденно подхватил со стола бокал, отсалютовал Ванде.

– Мы пьем за… За праздник чуй-чаев. За то, как они великолепны в своей нелогичности, пусть и нелогичны в своем великолепии…

– До выхода в систему Турана осталось двадцать семь часов.

Эммади стоял к нам спиной, заложив руки за спину и вперив взгляд невидимых глаз в бесконечную тьму космоса за окном кают-компании. Имитация храброго, опытного капитана, которому стоит доверять уже только из-за этой позы.

– Нам нужно обсудить план действий…

Я вздохнул и пробормотал:

– «Существует множество копий. И у них есть план».

– Что?

– Ничего…

«Капитан» повернулся ко мне. Степенно и величественно. Волны вакуума разбегались от бортов его корабля, нейтронные звезды подмигивали ему, как старому знакомому, а вселенский ветер касался его парусов с нежностью дыхания возлюбленной… Капитан, улыбнитесь.

– Милорд Тим, объясните мне причину вашего спокойствия. Возможно, вы знаете что-то, чего не знаем мы.

– Конечно…

Я сделал загадочное лицо и пригубил Тима Седьмого. Степенно и величественно.

– То, не знаете чего вы, поведаю вам я. В тридевятом Царстве, в триодиннадцатом Государстве, жил да был Царь Три Десятых. Жил он, жил, а потом помер. И было у него три сына… Они тоже все потом померли… Давно дело было… Грустная сказка.

Кают-компания погрузилась в кают-молчание.

– Так вот – о плане. Стоит в этом Царстве Башня. Самая Высокая, спица такая, от земли до неба. И в самой верхней комнате этой Самой Высокой Башни – самое низкое атмосферное давление. И Красная Шапочка. Сидит в башне, в жару, в шапке, как дура. И спрашивает она у атмосферного давления: «А зачем тебе такие большие уши?» «Наверное, чтобы слышать твои идиотские вопросы», – подумало низкое атмосферное давление, но ничего не ответило, потому что не было у него ни Такого Большого Языка, ни Таких Больших Голосовых Связок, ни такого уж большого желания отвечать на такие идиотские вопросы. Зато был большой скверный характер оттого, что оно было низким, а все остальное – высоким. Характер был такой скверный, что оно тоже вскоре умерло.