Фантастика 2025-25 - Юлия Владиславовна Евдокимова

Черные лохматые брови генерала сошлись. Он стукнул рукой по рычагу аппарата и снова заговорил властным, энергичным голосом:

- Штаб мне. Кто? Докладывайте. Вы понимаете, что это значит? Равносильно прорыву фашистского танкового корпуса! Насколько понизился уровень? Катастрофа! Кто за это ответит? Где Корнев? Все едет?..

Генерал бросил трубку и встал из-за стола.

Он неожиданно оказался низенького роста. Военной выправки у него не было, но лицо с тяжеловатыми чертами было сурово, темные глаза жгли, движения - порывисты и решительны.

Раздался характерный звонок. Генерал резко повернулся к столу.

Прямой провод - Москва!

Он присел к столу и осторожно снял с крайнего аппарата трубку.

- Я - генерал-майор Веков, - четко сказал он. - Слушаю, товарищ нарком. К сожалению, сводка неутешительна. Стоим на краю катастрофы. Мороз - против нас. Уровень понижается. Понимаю, отлично понимаю… потеря сотен танков и пушек, десятков тысяч снарядов. Все понимаю, товарищ нарком. Меры будут приняты. Слушаю. Есть. Будет исполнено. Жду толкового человека, главного механика. Тотчас позвоню вам.

Генерал задумчиво положил трубку, тяжело вздохнул и на мгновение опустил голову на руки, но тотчас вздрогнул, как от выстрела, и сорвал трубку внутреннего телефона:

- Начальника транспорта мне. Кто это? Я - Веков. Где поезд? Когда же он придет, черт возьми? Остановите движение по всей дороге, гоните состав молнией. Там - мой главный механик. Выполняйте.

Генерал резко застучал рычагом аппарата:

- Штаб мне. Я - Веков. Как у вас? Понижается? Что ж вы сидите и только регистрируете уровень воды? Пасуете перед стихией? А потеря танков и пушек?.. Какой же вы, к черту, чрезвычайный штаб? Стоило создавать его, чтобы сидеть у проруби да воду мерить! Мысль нужна, новые идеи, действие, борьба! Почувствовать надо, что вы на фронте…

Генерал бросил трубку и бессильно откинулся на спинку кресла. Уголки губ опустились, веки полузакрылись. Усилием воли он отогнал минутную слабость, встал, прошелся по кабинету.

Поезд, которого так ждал генерал Веков, приближался к Светлорецку. В тяжелый год Великой Отечественной войны, во вторую ее зиму, в этом поезде ехал молодой еще инженер Степан Корнев со своим двенадцатилетним братишкой Андрюшей.

Завод, на котором Корнев работал в Ленинграде после окончания Политехнического института, был эвакуирован на Урал и вошел в состав Светлорецкого металлургического комбината, директором которого был недавно произведенный в генералы Веков. Родители Степана вместе с Андрюшей остались в Ленинграде. Отец, старый путиловский рабочий, погиб, защищая родной город. Мать, перенеся все ужасы блокады, все-таки спасла сына. По льду Ладожского озера он с группой детей был переправлен на Большую землю. Степану она написала, наказывая быть Андрюше за отца, сама же умерла в Ленинграде от истощения. Только спустя год удалось Степану Григорьевичу Корневу найти брата и съездить за ним в Акмолинск.

Теперь они ехали в Светлорецк по узкоколейке, которую еще до революции из экономии построили концессионеры вместо широкой колеи.

В замерзшем окошке вагончика Андрюша горячим дыханием протаял глазок и с замиранием сердца смотрел на округлые, первые в его жизни горы со снежной проседью лесов, на тяжелые, опушенные белым мехом лапы подступавших к поезду елей, на скованную льдом речку, похожую на занесенное шоссе, вьющееся рядом с колеей.

Но больше всего занимал Андрюшу его старший брат Степан, которого он так давно не видел. Крупный, несколько грузный для своих лет, чуть скуластый, как и Андрюша, но с тяжеловатой нижней частью лица, с густыми, властно сведенными бровями, уверенный, немногословный, он олицетворял для Андрюши силу, ум, благородство… Если бы не присущая старшему брату сдержанность, Андрюша так и сидел бы рядом с ним и держался за его большую жесткую руку. Но мальчик боялся выдать себя и наблюдал за братом исподтишка с любопытством и гордостью.

Еще бы! Ведь Степана, несмотря на его молодость, назначили главным механиком огромного металлургического комбината. Прежний главный механик, старый уральский практик, стал заместителем Степана, и Андрюша понимал, как трудно приходится брату.

Вот и сейчас, в поезде, он говорил с техником, ездившим за запасными частями к доменным воздуходувкам. Степан приказал ему еще сегодня ночью доставить части в цех. Он сам будет присутствовать при их смене. И это после долгой и трудной дороги!..

Перед самым Светлорецком поезд вошел в туннель. Стало темно, шум колес усилился и отдавался в ушах. Андрюша припал к своему глазку, но ничего не видел. Свет в вагончике не включали. Степан чиркнул зажигалкой, и все стало незнакомым вокруг. Андрюше показалось, что он совсем в другом поезде мчится по непостижимо длинному туннелю, который ведет… Куда он ведет? Степан говорил с соседом об американцах, которые никак не открывают второй фронт. Может быть, туннель как раз и ведет к американцам, и они по нему что-нибудь посылают, по дружбе… И поезд мчится по туннелю, как пуля в стволе винтовки…

И в тот же миг стало светло, снова рядом оказалась замерзшая речка, а впереди расстилалось снежное поле, - как потом узнал Андрюша, пруд, - а за ним виднелись высокие заводские трубы.

С вокзала на квартиру Степана поехали на лошади, в кошевке. Улицы были тихие и белые. Впереди вырисовывались уже близкие трубы завода и доменные печи. В морозное небо из них вырывались огненные факелы, что-то там рычало, шумело, скрежетало - непонятное, таинственное… Ведь Андрюша никогда не бывал на заводе. И в этом царстве машин, огромных, быстрых, могучих, в царстве металла, грохота, огня и движения, Степан был главным механиком, царем машин, хозяином всего оборудования. Вот бы стать таким, как Степан!..

- Щеки-то отморозил, - сердито сказал Степан.

Приказав вознице остановиться, он протянул руку к сугробу за снегом и стал оттирать брату щеки.

Андрюше было больно, но он стыдился в этом признаться.

- Во мороз! - заметил возница. - Гляди, перемерзнет Светлая до самого дна.

Степану еще не отвели заводской квартиры, он жил за перегородкой у рабочего-такелажника Денисюка, которого очень ценил за необыкновенную изобретательность во всем, что касалось поднятия тяжестей.

Алексей Денисович Денисюк был уже немолод. Он хромал на правую ногу, отдавленную еще в молодости сорвавшейся балкой. Желтые концы его пшеничных усов упрямо торчали вперед.

Он сам открыл дверь приехавшим:

- Здоровеньки булы, Степан Григорьевич! Жинка зараз самовар поставит, да с морозца лучше бы горилки…

Едва Степан и Андрюша вошли в комнату за перегородкой, а Денисюк внес чемоданы, зазвонил телефон. Оказывается, директор завода узнал, что главный механик уже приехал.

- Пока вы