Фантастика 2025-25 - Юлия Владиславовна Евдокимова

Из труб эсминца повалил черный дым.

В небе назойливо кружил истребитель.

- Слушай, - говорил Сурен, сидя вместе с Аней около койки Андрея. Кандербль сильно жалел, что тебя не увидел. Понимаешь, энтузиаст оказался. Мы с ним договорились, что создадим Общество дружбы материков. Инженерное общество, конечно. Ты поступишь в институт, начнешь изучать английский язык. Станешь инженером, без этого тебе теперь нельзя. Возглавишь общество. Оно и поднимет твой проект!..

Андрюша был счастлив, силы возвращались к нему, он уже верил, что все это действительно будет так. Он - инженер… и много других инженеров друзей проекта. И даже в Америке появятся такие друзья…

- Общество дружбы материков, - задумчиво повторил он.

Аня смотрела на Сурена благодарными глазами.

- И уже есть три члена общества, - с улыбкой сказала она.

- Нет. Три с половиной! - поправил Сурен.

- Кто же наполовину?

- Американец.

- Будет когда-нибудь и он полностью с нами. А мы, Андрюша, уже сейчас с тобой…

- Всей душой, - торжественно подтвердил Сурен. - Давайте руки! Соединим материки.

И три руки соединились под самодельной чертежной доской: смуглая волосатая рука Авакяна, нежная рука Ани и худая, нервная рука Андрея Корнева.

Неужели эти руки могут соединить не только сердца друзей, но и континенты!?

Глава четвертая

СТАРШИЙ БРАТ

Случай с Андреем Корневым, как известно, описан в медицинской литературе. Можно указать номер журнала, где сообщается, как воля к жизни, проснувшаяся у больного вместе с творческим порывом, повлияла на ход болезни; там же приведен и перечень физических упражнений, которые в течение почти одиннадцати месяцев с исступленным упорством проделывал обреченный на паралич человек.

К сожалению, в медицинском журнале ничего не сказано о самой мечте, вернувшей юношу к жизни.

Одиннадцать месяцев шла борьба. Болезнь сковывала Андрея, мечта дарила ему крылья…

Списанный с корабля на берег новым капитаном «Дежнева», Андрей лежал в портовой больнице во Владивостоке. День ото дня, сантиметр за сантиметром отвоевывал он свободу движений и вместе с тем изучал английский язык и готовился к приемным испытаниям в институт, куда обязал себя поступите ближайшей осенью.

Аня с отцом давно уехали в Москву. Девушка поклялась Андрею в вечной преданности его идее… Она аккуратно писала ему письма, полные робкой ласки, наивных чувств и маленьких школьных новостей. Уехал к своему дяде академику Овесяну и Сурен Авакян. Прощаясь с Андреем, Сурен сказал, что для плавающего туннеля непременно нужно построить атомные электростанции. И он, Сурен, с помощью академика Овесяна, когда-нибудь построит такие станции: одну в Мурманске, другую на Аляске.

Болезнь и мечта преобразили Андрея. Из коренастого порывистого паренька, чуть упрямого, но мягкого и общительного, он превратился в замкнутого, худощавого, негнущегося человека с пристальным, смущающим взглядом, одержимого, упорного, непреклонного. Но только таким смог выжить Андрей Корнев, сразу став взрослым, даже постарев.

Изменившимся, почти неузнаваемым, возвращался после выздоровления Андрей Корнев в Светлорецк к брату Степану. Степан писал ему в больницу теплые письма и даже хотел приехать за ним, как в былую военную зиму, но задержали заводские дела.

Андрей думал о Степане. Авторитет брата по-прежнему был для него велик. Степан был несомненно выдающимся инженером. Он справился с обязанностями главного инженера комбината, до сих пор работал на этом посту и был известен на Урале как способный руководитель.

Мнение Степана о плавающем туннеле было для Андрея особенно важным. Он нервничал, подъезжая к знакомым местам, представлял себе встречу со Степаном, их беседу о проекте.

В свое время братья расстались холодно. Все произошло из-за упрямства Андрея, который перед институтом непременно хотел поплавать по морям. Степан соглашался, что не стоит сразу после десятилетки поступать в институт, но считал необходимым Андрею поработать у него на заводе. Сейчас Степан в письмах был по-старому ласков, радовался Андрюшиному решению учиться…

Но что он скажет об идее плавающего туннеля?..

Андрей сошел с поезда на знакомой станции Вязовка. Отсюда надо было проехать по широкой колее до станции Прудовка, а дальше пойдет знакомая с детства узкоколейка с милыми, будто игрушечными паровозиками и вагончиками, смешными, но совсем как настоящими: «классными» - для пассажиров, товарными - для грузов.

Комок подступил к горлу Андрея, когда он увидел узкоколейный поезд на станции Прудовка.

За низким зданием вокзала виднелись две доменные печи старого завода еще демидовских времен, где не так давно руда к колошникам завозилась подводами… На Степановой заводе не так! Там все по последнему слову техники!..

Андрей неуклюже сошел с подножки, - ноги еще плохо гнулись. Неестественно прямой, затянутый в жесткий корсет, Андрей, держа в руке небольшой чемодан, пошел через ширококолейные пути к заветному маленькому поезду, с которым связаны были воспоминания детства.

Билета в кассе брать было не нужно: узкоколейка принадлежала заводу, а не Министерству путей сообщения. Старичок-кондуктор, он же проводник, он же кассир, обойдет вагончики и продаст всем пассажирам билеты, как в трамвае…

- Андрей Григорьевич! Здравствуйте, Андрей Григорьевич! Никогда вас не видел, а вот сразу узнал. Ну - брат! Прямо, брат! Походка… посадка головы!.. Позвольте представиться. Инженер Милевский, Лев Янович Милевский. Работаю со Степаном Григорьевичем. Пользуюсь доверием. Начальник бюро рационализации завода.

Андрей остановился, чтобы пожать руку рыхлому, суетливому человеку, преградившему ему путь.

- Куда же вы, Андрей Григорьевич! Позвольте ваш чемоданчик. Я ведь выехал встречать замминистра. У меня свой вагон. Места хватит.

- Свой вагон?

- То есть, конечно, не свой, служебный. Комфорт! - поднял палец Милевский. - К счастью, замминистра прилетает на самолете, так что служебный вагон свободен. Кроме того, Степан Григорьевич говорил мне о вас, просил помочь…

Андрею было неловко воспользоваться предложением инженера, но тот был так настойчив, что пришлось согласиться.

Служебный вагон представлял собой довольно просторное купе с большим столом посередине и мягкими клеенчатыми диванами с четырех сторон. Из коридорчика вела дверь в купе проводницы, срочно ставившей самовар.

- Очень удобно! Не правда ли? Как на пароходе, - потирал мягкие руки Милевский. - Можно и в картишки перекинуться вчетвером, можно и вдвоем проехаться… - он сладко сощурил глазки, - можно и выпить, и закусить…

- Я ничего не хочу, - сказал Андрей.

- Как можно? - ужаснулся Лев Янович. - Чайку с вареньем… Специальное, директорское… Коньячок? Ром? Ликерчик? У меня полный набор.

Андрей выпил только стакан горячего крепкого чаю, поданного высокой старухой-проводницей, и стал смотреть в окно.

Служебный вагон был прицеплен в хвосте поезда. Через заднее зеркальное окно открывался все время меняющийся вид.

Узкоколейка вилась причудливой лентой среди гор. И каждый крутой, немыслимый для нормальной