Хранители - Матильда Грин

я понимаю, в отношении самой поездки опасности никакой нет. Но будьте крайне внимательны и помните: в силу своей молодости вы можете считать, что вам можно всё. Часто люди, думая так, поступают безрассудно… как бы это сказать, без уважения к чувствам других людей, к их корням, к культуре… Вы понимаете, что я имею в виду?

Он внимательно и серьезно смотрел на неё.

– Соблюдайте основополагающий принцип: не навреди. Это основа взаимоотношений и самой жизни. Вы бесстрашный человек. Но ваша ответственность за свою собственную безопасность и за безопасность других людей колоссальна. Именно поэтому я очень вас прошу: что бы вы ни собирались сделать, особенно в чужой стране, хорошо подумайте и взвесьте все за и против. Даже если это импульсивное решение. Не думайте, что вам можно всё. Это всегда чревато.

Он молчал. Она почувствовала раздражение. Такой невнятной речи она от себя не ожидала.

– Я понимаю, что это звучит сумбурно. У меня странное чувство, что отправляясь туда, вы как будто завершаете свой поиск….

– Поиск чего? – не понял он.

– Мне тоже это интересно. Четвёртый воин, охраняющий тот щит, на котором вы все стояли, может символизировать то, чего вам в данный момент не хватает.

Он о чём-то сосредоточенно думал.

– Он не четвёртый. Если мы стояли крест-накрест, тогда он не четвертый, а первый.

– Первый, – машинально повторила она, – первостепенный. Не обязательно главный, но очень важный. Только почему вы так решили?

Он глубоко вздохнул, не отрывая от неё глаз.

– Я – Третий, – приложив палец к губам, он уставился в бесконечность.

– Это очень интересно. Возможно, что пришло время вам понять, что именно для вас символизируют все эти воины. И еще: как только вы поймёте, что близки к тому, чтобы найти это недостающее звено, вам необходимо действовать как можно более осмотрительно.

– Почему?

– Потому что в необдуманной спешке легко наломать дров. А исправить потом часто бывает очень сложно, если не невозможно, – пояснила Дана. Она и сама не очень-то понимала, о чем речь.

– Ну и загадка, – восхитился он, – как в сказке.

– Действительно. Попробуйте вспомнить имя Первого воина. Это и будет то качество, которого вам не хватает в жизни, и ради которого вы готовы сойти со щита. Только не забывайте самый главный жизненный принцип: Не навреди! Причем не только другим, но и себе.

Из приемной донеслись звуки музыки, и затем телефонная трель. Вася встрепенулся.

– Мне пора бежать, спасибо вам большое. Я могу взять вашу визитку?

– Да, на столе в приёмной. Возьмите у секретаря.

У самой двери он остановился и посмотрел ей в глаза.

– Честно говоря, я не уверен, что успею до отъезда к вам зайти, хотя мне очень хочется. Но обещаю, что после возвращения зайду точно! Не провожайте меня, я разберусь.

Дана послушно кивнула и отошла к окну. Ей не хотелось двигаться или говорить. Не хотелось даже думать о том, что уже через несколько минут к ней зайдёт следующий посетитель. Она смотрела на оживлённую улицу и ждала, когда выйдет её удивительный гость. Но его всё не было. Через несколько минут она почувствовала непреодолимое желание прилечь. Всё тело обмякло и просилось принять горизонтальное положение.

Прилягу. Минут десять у меня ещё есть. Должно быть.

Она бессильно опустилась на диван, на котором только что сидел Вася. Мягкая подушка ласково поддерживала ноющую голову.

Чего-то ему не хватает в самом себе, и он идёт это искать. Он ищет и познает самого себя. Первостепенное, основообразующее качество. Но нет же… Это логика. Если бы речь шла только о качествах его личности, я бы и так разобралась. Зачем же тогда случилось такое четкое присоединение и визуализация? Не может же быть у нас с ним такая взаимосвязь, так не бывает. По крайней мере, так сразу.

Уже в полудрёме она вспоминала, что Вася с самого начала практически не стеснялся, был открыт и откровенен.

Он вёл себя так непринуждённо, словно мы сто лет с ним знакомы. Но кто это стоял над ним? Кто это был? Они похожи как две капли воды, только Вася молод, здоров и энергичен, а тот, второй больше похож на заросшего бродягу. И однако же у них почти одинаковый профиль. И фигуры похожи. Может это его отец в молодости? Или всё-таки у него есть брат-близнец, о котором он не знает или не хочет говорить? А может мне показали его эфирный образ. Опять же, зачем? Ведь в его сне, в том белом городе он выглядит совсем иначе. Вот загадка!

Несмотря на то, что, размышляя о видении в кепке, Дана изо всех сил старалась держаться объективных суждений и абстрагироваться, даже сейчас одно воспоминание о странной сутулой фигуре в сером свитере отдавалось такой душевной болью, что по щекам невольно покатились слёзы, и всё внутри сжалось в угловатый зудящий комочек. Нет, это что-то слишком личное. Неужели он передал мне такие глубинные эмоции. И этот детский страх… Его отголоски ещё чувствуются в его душе.

Ощущение страха Аписа разнилось с чувствами, которые ей внушала эфирная фигура. Это совершенно определённо была её собственная боль.

Осознав это, Дана прижала к мокрым щекам сжатые кулаки и закрыла глаза. Она вдруг чётко ощутила своё бессилие и беспомощность. Закрыв глаза, она снова очутилась в белом городе, но уже в другом секторе. В том секторе, в котором жила и трудилась она сама.

****

Где я?

Дана с трудом разлепила глаза и обнаружила себя лежащей на диване в своём кабинете.

Боже! Я заснула! Сколько сейчас времени?

Она подскочила, но тут же пожалела об этом: лоб и виски взревели дикой болью. Она чуть не закричала, но сдержалась, понимая, что в приёмной могут быть посетители. Теперь уже медленней, стараясь не делать резких движений, Дана села на диване и сделала несколько глотков из стоящего на столе стакана. Она не помнила, чья это вода, ей было всё равно. Стало чуть легче. Прислушавшись, Дана всё-таки услышала тихие трели лаунжа за дверью.

Надо собраться с силами и выйти к Наташе, спросить, что вообще там происходит.

Собраться с силами удалось на удивление быстро. Через пару минут Дана уже выходила в приёмную.

Первое, что бросилось ей в глаза, вернее, в нос, был запах еды. В ответ на это желудок сжался в голодной судороге. Возле кофемашины стояли коробки, которые, видимо, и издавали этот потрясающий запах.

Запечённые роллы! Матерь Божья!

Это было именно то, что ей сейчас