Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин

нарушился рывком этого типа в колпаке, как у мага, за которым последовала остальная конница вражеского левого фланга, а потом и побежала вперед пехота. Я тоже пришпорил коня и поскакал навстречу этому типу, чтобы кто-нибудь из подчиненных не украл у меня редкое удовольствие. Мы неслись, набирая скорость, как во время рыцарского турнира, только не хватало разделительного барьера, поэтому наши кони чуть не столкнулись. Псевдомаг ударил первым, занеся копье над плечом, и попал в поднятый мною щит, после чего вылетел из седла, потому что нарвался животом на острие пики, которую я держал, направленной влево на этом уровне, подправив в последний момент. Вспомнились навыки, приобретенные в бытность рыцарем. Седло у меня глубже и есть стремена, поэтому удержался в нем, когда пика, проткнув врага и застряв в доспехе и теле, вместе ним начала смещаться влево, за спину мне, налегая древком на щит, пока не отпустил ее. Я позабыл, что это не ломкое турнирное копье. Из-за этого получил копьем в шлем от другого врага, который почти сразу оказался позади меня. Выхватив саблю, рубанул по руке следующего, который завяз в толчее. Закрывшись поднятым щитом, я бил Буцефала шпорами по упругим бокам, заставляя продвигаться вперед, потому что меня пытались издали проколоть копьями, а я мало кого доставал более короткой саблей. Зато, когда с трудом, расталкивая лошадей без всадников, которые истерично ржали, скаля здоровенные зубы и роняя слюну, я приближался на короткую дистанцию, преимущество оказывалось на моей стороне, и бой заканчивался после первого, редко второго удара.

Вскоре впереди появился просвет, а потом я и вовсе вырвался из толчеи. Развернувшись вправо, чтобы удобнее было орудовать саблей, начал сечь спины врагов, увлеченных боем с моими подчиненными, пока не доехал до крайнего, выехавшего выше остальных на склон, после чего повернул в обратную сторону, собираясь поработать из не очень удобной позиции. Сверху увидел, что больше не по кому. Уцелевшие вражеские всадники неслись галопом в сторону Кундуруша, а за ними бежала пехота из задних рядов, по большей части крестьяне, вооруженные, чем попало. Передние тоже рванули бы, но не могли оторваться от нашей тяжелой пехоты, которая напирала мощно. И я принял самое верное решение — поскакал к вражескому лагерю. Не потому, что добыча нужна была мне, а чтобы сыновьям привить вкус к победе и награде за нее.

78

Клоун в магическом шлеме оказался не Фраватишем. Самозванец активного участия в сражении не принимал, командовал издали, то есть любовался, как из-за него гибнут люди. Ему ведь самому нельзя пасть смертью храбрых. Кто тогда империей будет управлять⁈ В погоню за главарем мятежников послали конную хазарабам, а остальная армия неделю собирала и делила трофеи, отдыхала, залечивала раны. Как положено, подсчитали количество убитых — три тысячи четыреста пятьдесят человек и пленных — тысяча восемьсот. Странным образом обе цифры увеличились в десять раз. Шахиншаху положено побеждать с разгромным результатом. Это придало нашей победе особый блеск, но никак не отразилось на наших карманах.

После чего армия была разделена на две почти равные части. Одна вместе с шахиншахом Дарайваушем направилась в титульную провинцию Парсуаш, чтобы разделаться с теоретиком переселения душ Вахьяздатой, объявившем себя Бардией. Вторая, в которой оказалась мидийская байварабам, направилась в Парфию, чтобы помочь Виштаспе, отцу реального шахиншаха, добить там мятежников. Топать нам пришлось больше месяца, преодолевая в день не менее тридцати километров. Сперва шли на соединение с армией Виштаспы, а потом гнались за мятежниками. Узнав о прибытии подкрепления, лидеры восстания, а после разгрома и бегства Фраватиша их стало около сотни, сразу оробели и начали отступать на восток, то ли собираясь укрыться в горах Гиндукуша, то ли у кочевников, с которыми недавно воевали в составе имперской армии.

Мы догнали их восточнее города Патиграбана. Силы были примерно равны, тысяч по двадцать с каждой стороны, хотя еще месяц назад у врага было двукратное превосходство. Видимо, остальные решили не глупить. Как догадываюсь, таких становилось с каждым днем все больше, поэтому и решили дать бой, пока все не разбежались.

В этих краях горы переходят в высокие холмы и большие равнины. Для битвы выбрали служившую ранее пастбищем, судя по траве, общипанной почти до корней. Места было много. Мы развернулись во всю ширину, сократив количество шеренг в фаланге до шести, а в коннице до четырех. На этот раз я опять был начальником штаба и заодно командиром резервной хазарабам. Так решил Виштаспа.

На следующий день после воссоединения армий, мы ехали по дороге, преследуя врагов, он — в колеснице, а я скакал рядом с левой стороны, а Видарна справа. Отцу шахиншаха сорок три года. Грузен, малоподвижен, за волосами и бородой особо не ухаживает. Не торчат в разные стороны — и ладно. В одежде тоже скромен. Точнее ткани дорогие, но выглядят на нем, как дешевые.

Обговорив важные дела, Виштаспа поинтересовался:

— Ты из какого народа?

— Теперь я перс. Так решил Куруш, — шутливо ответил я.

— Он был мудрым человеком, — поделился воспоминанием Виштаспа и произнес в тон мне: — Буду называть тебя светловолосым персом.

Враг построился так же, как мы, но у него пехоты было больше, а конницы меньше, поэтому я предложил загнуть фланги вперед:

— Пехота не пойдет на конницу, сместится к центру и, после того, как завязнет в бою с нашей, мы сомнем их конницу и ударим с двух боков и тыла.

Если честно, я не ожидал, что получится настолько хорошо. Наверное, дело все-таки не в моих полководческих талантах, а в низком боевом духе вражеской армии. Они не верили в победу и при этом не собирались погибнуть в бою. Первой ускакала конница, а когда наша не погналась за ней, что было приказано строго-настрого, ударила с флангов и тыла, следом побежала пехота. Дальше было избиение удирающих. Как потом подсчитали, наша армия убила шесть тысяч пятьсот семьдесят и взяла в плен четыре тысячи сто девяносто два человека. Это примерно половина вражеской армии — впечатляющий результат.

— Куруш был мудрым человеком! — радостно повторил Виштаспа, глядя на меня, когда мы пировали вечером после сражения.

79

Пока мы сражались в Парфии, в Мидии был пойман и казнен Фраватиш, а через несколько дней после нашего победного сражения пришло известие из Парсуаши о разгроме армии Лжебардии и казни его самого. Казалось бы, империя успокоилась. Однако в Вавилонии, в Уруке, нашелся еще один придурок по имени Араха, сын Халдиты, переселенного в