Фантастика 2025-103 - Сергей Благонравов

Беркоф задумался, почесывая бороду.

— Хм… Неплохая идея.

— А еще… — я сделал вид, что только что вспомнил, — может, у него есть идеи, как прокачать ядро магии жизни? Ведь лечебные источники…

— Успокойся, я все понял, — Беркоф махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Иди уже домой.

Я почтительно поклонился и развернулся к выходу, но на пороге задержался.

— Профессор… а вдруг Денис Петрович начнет задавать вопросы?

Беркоф усмехнулся.

— Не дорос еще Денис Петрович, до вопросов, успокойся.

«Отлично», — подумал я, выходя в коридор. Оставалось только дождаться, пока Беркоф поговорит с Зильберштейном… и надеяться, что тот не станет слишком подробно выяснять, зачем мне вдруг понадобились "грязевые ванны".

Только я дошел до выхода из академии, как холодный ночной ветер резко рванул мне навстречу, заставляя втянуть голову в плечи. Фонари, мерцающие в густом тумане, отбрасывали на мостовую длинные, зыбкие тени, словно предупреждая – «не время уходить».

И тут рядом со мной бесшумно возник Беркоф.

— Постой, Петр, — его голос прозвучал неестественно тихо, почти шёпотом, но в нём чувствовалась стальная хватка.

Я резко обернулся. Его обычно насмешливый взгляд был теперь напряжённым, почти тревожным.

— Что случилось? — спросил я, инстинктивно понижая голос.

Беркоф оглянулся, будто проверяя, не следят ли за нами, и быстро сказал:

— Созвонился с Зильберштейном. По нашему вопросу всё нормально – он урегулирует.

Я уже хотел расслабиться, но профессор резко сжал мне плечо, и его пальцы впились в ткань рубашки с такой силой, что я почувствовал боль.

— Но сейчас тебя у входа ждёт машина. Ты едешь к Зильберштейну. И он предупредил – до утра.

— К чему такая срочность? — сердце начало биться чаще. — Что случилось?

Туман вокруг нас сгустился, и в его пелене мелькнуло что-то тёмное – будто чья-то фигура промелькнула вдали и тут же растворилась.

Беркоф наклонился ко мне так близко, что я почувствовал запах эфирных масел и чего-то ещё – горького, как дым от сгоревшего пергамента.

— Дело жизни и смерти, — прошептал он. — Все подробности – в машине.

И прежде, чем я успел что-то ответить, он резко отстранился, бросив последний взгляд куда-то за мою спину, и добавил:

— И.. выключи телефон. Отдай его мне.

Пауза. Капли дождя застучали по брусчатке.

— Почему?

— Потому что иначе тебя найдут раньше, чем ты доедешь.

Его пальцы сжали мой телефон так крепко, будто это была граната с выдернутой чекой.

Забрав телефон, он растворился в тумане так же внезапно, как и появился.

Я остался стоять один, с леденящим душу предчувствием.

У ворот ждала черная машина без опознавательных знаков с затемненными стеклами, дверь которой приоткрылась сама собой, и из темного провала раздался низкий голос: "Садись. У нас мало времени".

Глава 3

"Доброй ночи, Петр Иванович", — раздался в полутьме голос.

Я вздрогнул, резко обернувшись. В дверном проеме стоял высокий мужчина в длинном черном пальто, его лицо скрывала тень от шляпы. За его спиной мерцал тусклый свет уличного фонаря, отбрасывая длинные тени на стены моего скромного кабинета.

"Доброй ночи… но я знаю только вашу фамилию. Можете представиться?" — спросил я, стараясь сохранить спокойствие.

Незнакомец медленно снял шляпу, и под ее полями открылось бледное, словно высеченное из мрамора лицо с холодными серыми глазами.

"Барон Казимир Витальевич Артемьев, следователь Имперской безопасности", — представился он, слегка склонив голову. В его голосе звучала та самая барская выучка, что выдавала в нем потомственного дворянина.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Имперская безопасность. Это не те люди, к которым обращаются просто так.

"Зачем вам понадобился я?" — спросил я, стараясь не выдавать волнения.

Артемьев усмехнулся, но в его глазах не было ни капли веселья.

"Волею судеб", — произнес он, словно взвешивая каждое слово. "Нам нужно, чтобы вы стали донором нашему агенту. Он под прикрытием, а у нас завелся крот. Я не могу отвезти его в подведомственную больницу — слишком рискованно. О том, что агент пострадал, тоже никто не должен знать."

Он сделал паузу, изучая мою реакцию.

"Пришлось задействовать старые связи. Обратился к профессору Зильберштейну. Да и с профессором Беркофом я по работе часто пересекаюсь", — добавил он небрежно, словно это было само собой разумеющимся.

"То, что с Беркофом пересекаетесь, догадываюсь. Он же проводит замеры студентов", — пробормотал я вслух, вспоминая, как тот самый профессор Беркоф методично проверял каждого из нас на "магические способности ".

Артемьев кивнул.

"Да. В мире магической преступности, а тем более в дворянской среде, надо знать всё о потенциальных нарушителях и вероятной угрозе Империи… и императору."

Его голос стал тише, но каждое слово звучало, как стальной клинок.

Я почувствовал, как сжимается желудок.

"А вы уверены, что я не растреплю никому то, что сейчас узнал?" — вдруг спросил я.

Артемьев пристально посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло что-то хищное.

"Не растреплете. Вы же хотите отомстить за товарищей?"

Я замер.

"Это… террористы из «Гнева Матушки-природы»?" — резко вырвалось у меня.

"Да, те самые", — подтвердил Артемьев. "Агент у нас неопытный — сам себя подорвал, работая со взрывчаткой. Я привез его к Зильберштейну, а тут Беркоф звонит… и вас упомянул. Так что, волею судеб, вы едете со мной. Сейчас."

Я кивнул, но внутри всё сжалось.

"А зачем у меня отобрали телефон?" — поинтересовался я.

Барон усмехнулся.

"Думаешь, воина из проекта «Витязи» отпустят в доспехе гулять без слежки? В век современных технологий следят за устройствами. Вот твой телефон и прослеживают. И не надо никому знать, что ты был у Зильберштейна. Так надежнее."

"Понятно", — пробормотал я.

А сам подумал: как хорошо, что, когда ездил в Выборг, засветился у Юли. И ночевал в гостинице… Телефон с собой на дело не брал.

Дальше мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли.

За окном машины мелькали огни ночного города, но в душе у меня было темно и тревожно.

Мы вышли возле небольшого особняка в старинном стиле — аккуратная кирпичная кладка, чугунные решетки на окнах, но при ближайшем рассмотрении в стеклах угадывался едва заметный голубоватый отблеск защитных заклятий.

Похоже, у Зильберштейна и дома оборудована лаборатория. Явно фанатик своего дела.

Меня передернуло