Становление. Том 1. Тропа охотника - Семён Нестеров

поверишь, он украл у Бладвина бутылку пива! Ты представляешь, каким идиотом для этого надо быть? Так ещё и попасться! Бладвин и так до сих пор не пришёл в себя после недавнего понижения в звании. Как вернулся из шахты, ходит темнее тучи и то и дело на всех срывается. Так вот, этот Жильбер получил по первое число — когда пришёл ко мне, еле мог говорить — всё лицо сплошной синяк. Так он мне предложил за помощь не руду, а кучу хлама, явно ворованного! Нет говорит, у него ничего больше. Естественно, я его послал к Белиару, пусть сам разбирается со своими проблемами. Бладвин, пообещал Жильберу сладкую жизнь, так что, думается мне, скоро этот неудачник соберёт достаточно руды, чтобы заплатить нужную сумму. Кроме Торуса, ну и, естественно, рудных баронов, на Бладвина никто не найдёт управы, а перед ними никто кроме меня не замолвит словечка. Немного выручает парня то, что за него заступается кузнец — этот Жильбер у него вроде подмастерья. Он и в правду крепкий малый, но разве против стражников кому-либо устоять в одиночку? Да и староват он уже для таких подвигов, лишь немногим моложе меня.

Я поблагодарил Граво за такую подробную информацию и направился в кузницу замка, где работал этот Жильбер. Узнать вора-горемыку не составило труда: огромные фингалы были лучшим опознавательным знаком. Подождав, пока он доделает очередную черновую заготовку клинка, за которую дальше возьмётся кузнец, я подошёл к нему и заговорил.

— Как думаешь, что с тобой сделают в лагере, если узнают, что это ты виновник участившихся в последний месяц краж?

Подмастерье повернулся ко мне своим заплывшим лицом и нервно сглотнул:

— Что? Я не понимаю…

— Не надо дурачиться, Жильбер. Мы отлично друг друга понимаем.

— Я… Я не хотел. Честно!

В голосе бедняги сквозили такое отчаяние и страх, что мне стало его немного жаль. Он был уже не молод, можно было заметить даже несколько седых волос. Что могло толкнуть его на такое безумие? Обычно в таком возрасте на каторгу попадают лишь матёрые преступники. Он же не походил на бандита, да и воровским мастерством явно не отличался.

— Скажи ещё, что у тебя не было выбора, — с сарказмом произнёс я.

— Именно! — воскликнул помощник кузнеца, — я просто неизлечимо болен.

— При чём тут болезнь и кража? Перед смертью решил разжиться чужими вещичками? Или просто не терпится отправиться на тот свет, вот и ищешь того, кто поможет?

— Нет-нет! Я серьёзно. Выслушай меня прежде, чем осуждать, — с надеждой и мольбой в голове сказал Жильбер.

— Ну давай, выкладывай свою сказочку. Может тебе ещё и сбор средств на лечение организовать?

— Думай, что хочешь, но я говорю правду. Это началось ещё в самом детстве, и всю жизнь я страдаю. Односельчане ненавидели меня за то, что я постоянно воровал всё, что плохо лежит. Но, понимаешь, я просто не могу себя контролировать. Как только я вижу вещь без присмотра, в меня будто демон вселяется. Лишь очень редко мне удаётся пройти мимо. Потом, я порой сам не знаю, куда девать всё это барахло. Сбыть его невозможно, да и мне самому оно тоже не нужно. В конце концов, из деревни меня выгнали — люди не смогли больше терпеть. Я консультировался у лекарей, продал свой дом и потратил всё на зелье, которое мне пообещал один алхимик, но, похоже, он обманул меня, как последнего дурака. После его лекарства я провалялся пару дней без сознания, а потом принялся за старое с удвоенной силой — отсутствие денег лишь разожгло во мне жажду чужого. Отсидев по пути, наверное, почти во всех тюрьмах за мелкое воровство, и испытав силу кулаков местных жителей, я всё же дошёл до столицы, где мне, наконец, смогли поставить диагноз — клептомания. Понимаю, что это слово, скорее всего, тебе ничего не скажет, но всё же — это настоящая болезнь. Она есть даже в какой-то учёной книге, доктор мне показывал, там про неё целый абзац… Общепризнано, что лечению она не поддаётся. Иногда можно приглушить алкоголем, но в моём случае и это не помогает. Мне стыдно за то, что я делаю, но я не могу иначе. В любом случае, я уже достаточно поплатился за свою манию — вся жизнь пошла кувырком. Вот и в колонию угодил…

— Не хнычь! Не так уж всё у тебя плохо. Лучше уж в кузне делать заготовки для мечей, чем в шахте махать киркой. А тебе бы в руднике было самое место — там просто нечего красть! Подумай над этим. А вообще не стоит оправдывать свои слабости какой-то болезнью. Каждый человек должен быть в ответе за свои деяния.

— Я уже смирился со своим проклятием, у меня нет больше сил бороться. Так что поступай, как знаешь! Можешь выдать меня Торусу или хоть во всеуслышание объявить, что я вор. Хуже уже не будет — всё равно этот отморозок Бладвин не даёт мне теперь покоя, каждый день пристаёт и угрожает. Подумаешь, хлебнул пару глотков пива из его бутылки…

— Я бы на твоём месте не был бы так спокоен. Ты и представить себе не можешь, как люди не любят, когда у них что-то воруют. Пусть это даже такая ерунда, как яблоко или бутылка пива.

— Да всё я могу представить! Лучше любого другого! Всю жизнь только этим и занимаюсь, что испытываю на своей шкуре людскую добросердечность.

— Тогда в твоих же интересах, сделать так, чтобы мы с тобой подружились.

— Очередной вымогатель? У меня ничего нет. Граво и так требует с меня пять сотен руды! Это огромные деньги, где мне столько взять? Украсть?

— Ну я не настолько жадный. Мне хватит и одной сотни. По крайней мере, пока ты не натворил ничего особо крупного.

— Почему я должен тебе верить? Сегодня я заплачу, а завтра ты снова придёшь просить на выпивку.

— Что ж… Думаю, Торусу будет интересно с тобой поболтать по душам. В шахте на нижних ярусах всегда нехватка людей…

— Постой! Хорошо, я заплачу. Только обещай, что никому не расскажешь, и на самом деле оставишь меня в покое.

— Обещаю. Больше никаких поборов. Но и ты обещай, что не будешь воровать.

— Этого я обещать не могу. Я же объяснил… — устало вздохнул Жильбер.

— Тогда не воруй хотя бы у стражи, если тебе дорога жизнь.

— Я постараюсь…

Жильбер порылся в широком кармане шахтёрских штанов, что были в ходу в колонии, достал оттуда горсть рудных самородков и отсчитал мне сотню.