Экипаж Меконга - Евгений Львович Войскунский

— Опять будешь «сукрутину» изучать? — спросил Юра. — Скажи мне толком, старик, чего ты хочешь?

— Наизусть хочу выучить.

— Я серьезно спрашиваю, Колька.

— Ну, сам знаешь: усилить поверхностное натяжение жидкости так, чтобы…

— Да я не про это. — Юра сделал нетерпеливый жест. — Если верить Матвееву, то прикованный старик совал в «сукрутину» его нож, и нож после этого стал проницаемым или… проницающим, что ли… Впрочем, это одно и то же… Неужели ты всерьез думаешь…

— Ничего я не думаю. Я хочу одного: найти новую форму индуктора. — Николай начал осторожно перелистывать рукопись. — Ты домой?

Юра взглянул на часы:

— Рано еще.

— Чего ты с Валей не помиришься? Честное слово, как дети.

— Она не звонит. А я характер выдерживаю… Дай-ка мне еще раз последние листочки, где он про Ломоносова пишет.

— Пошли в беседку, — сказал Николай. — Здесь душно.

— Ток выключить?

— Не надо. Пусть на этой частоте полчасика поработает.

Они вышли во двор. Там на вибрационном стенде тряслась мелкой дрожью восьмидюймовая труба со сварным стыком, который проходил длительное испытание на усталостную прочность. В беседке, возле аварийного выключателя, сидел лаборант Валерик Горбачевский. Он читал «Виконта де Бражелона», время от времени поглядывая на стенд.

Благородный, но незаконный сын графа де ла Фер был издавна прикомандирован к вибрационному стенду и хранился в инструментальном ящике на случай длительных дежурств. «Виконт» был изрядно потрепан и замаслен.

Инженеры вошли в беседку.

— Что, служивый, дежуришь? — сказал Юра. — Подвинься-ка.

Они сели за стол рядом с Валериком и углубились в рукопись.

Во дворе было тихо, только жужжал, вращаясь, эксцентричный груз, колебавший трубу на стенде, да слабо шелестели листвой айланты за беседкой.

Валерик отодвинул книгу.

— Юрий Тимофеевич, вы здесь долго будете? — осторожно осведомился он.

— А что?

— Если долго, то, может, отпустите меня?

— На танцы?

— Это мое дело. — Валерик насупился. — Я еще не старик, чтобы дома по вечерам сидеть.

— Пусть идет, — сказал Николай. — Только к девушкам на бульваре не надо приставать.

— Я не приставал, — отрезал Валерик. — Я за всех чуваков не отвечаю.

— Ах, чуваки! — Юра понимающе закивал. — Это которые капитана Кука сожрали? Племя, поклоняющееся граммофону?

— Идите, Горбачевский, идите, — сказал Николай.

Валерик решительно прошагал к двери. У порога он обернулся, взглянул на Юру.

— Даже смешно, — бросил он. — Как будто вы не любите танцы!

И вышел из беседки.

— Уел он тебя? — усмехнулся Николай.

— Не токмо уел, но паче того — убил до смерти, как сказал бы Федор Матвеев… Давай возьмем Валерку на яхту. Он давно к нам просится.

— А ну его.

— Ты на него волком смотришь, а зря. Мальчик меняется на глазах. В девятый класс вечерней школы поступил. И вообще — хочет сблизиться с нами, а ты отталкиваешь…

— Я ему не нянька. — Николай включил лампу.

Некоторое время они молча читали.

— Проклятая «сукрутина»!.. — проворчал Николай. Он полез в карман за сигаретами и тут заметил, что Юра рассматривает на свет один из листов рукописи. — Чего ты там нашел, Юрка?

— Да вот посмотри — какие-то эскизы.

Действительно, на чистом обороте последнего листа рукописи виднелись еле заметные рисунки. Графит на рисунках почти стерся, остались только слабые следы бороздок, выдавленных на плотной бумаге острием жесткого карандаша.

Николай наклонил лампу. Теперь свет падал параллельно бумаге, и, подобно тому как ночью в свете автомобильных фар четко вырисовываются неровности дороги, карандашные бороздки выступили яснее.

— Наш ящичек, Колька! Да не один…

Небрежной, но твердой рукой на бумаге были набросаны один под другим три ящичка и обозначены их размеры. Два эскиза изображали ящички, похожие на тот, в котором хранилась рукопись Матвеева, на третьем был ящичек иных пропорций — квадратный и плоский.

Под каждым рисунком шла надпись. Кроме того, на всех трех стояли четкие латинские буквы, очевидно подлежавшие гравировке:

A M D G.

Ниже была нарисована корона, а еще ниже — буквы помельче:

J d M

— Постой-ка, на нашей коробке, значит, должны быть эти буквы! — Юра бегом кинулся в лабораторию и вернулся с ящичком. — Ну да, так и есть. В гравировке ржавчина осталась, мы раньше не обратили внимания…

Охваченный исследовательским пылом, он достал из инструментального ящика иглу и принялся расчищать углубления, некогда оставленные на металле гравировальным резцом. Теперь буквы и корона обозначались совершенно отчетливо.

Эти буквы беспокоили Николая. Где-то он их видел раньше. Память у Николая была отличная, и его раздражало, что он никак не может вспомнить…

Взгляд его рассеянно скользнул по раскрытой книге, оставленной Валериком.

— Фу, черт, какое совпадение! — воскликнул Николай и прочел вслух: — «Оцепеневший Безмо,