Возрождение касты Охотников - Александр Викторович Воронин

Потому, когда царивший вокруг него беспроглядный мрак вдруг посерел, а после и вовсе вспыхнул ослепительно-чистой белизной, от которой у молодого Избранного до рези заслезились глаза, он этому оказался только рад. Внезапное возвращение ощущения собственного тела доставило ему ни с чем не сравнимое физическое и моральное наслаждение.

Конечно, трудно понять человека, и уж тем более мужчину, лежащего голышом на твёрдой, холодной поверхности неизвестно где, в неведомом ему измерении, и при этом плачущего от счастья.

Но Лёха лежал и плакал.

Просто от того, что к нему вот так вдруг вернулись утраченные им, казалось бы, навечно способности дышать и осязать, а вместе с тем и испытывать свойственные живому человеку эмоции.

А спустя пару минут, когда парень, немного прийдя в себя, узрел пред собой сквозь влажную пелену в глазах три размытых силуэта, то счесть своё чудесное освобождение из вечного посмертия ничем иным, кроме как божественным провидением, он попросту не смог.

– Боги.. Это вы? Эмм.. Отец, и Сын, и Святой Дух? Вы явились, чтобы спасти меня?!

И услышал он в ответ голоса.

И показались они ему тогда настолько приятными, что никакая музыка не могла бы и близко с ними сравниться!

Правда, когда смысл фраз, произнесённых этими голосами, постепенно добрался до заторможенного мозга Лёхи, ему вдруг захотелось срочно проморгаться..

– Эй, ты чего, братишка?! Неужто, головой двинулся, а? – вопрошал первый голос, явно принадлежащий молодому мужчине. А скорее даже – и вовсе парню, возрастом едва ли старше самого Лёхи.

– Не городи глупостей, Лок! Я сомневаюсь, что сей беспокойный отрок мог бы поддаться безумию, проведи он в посмертии хоть и полную седмицу! Не в его это характере! – с уверенностью заявлял пожилой, но густой и мощный бас, – Притворяется, поди! Но, согласитесь, в чём-то он, однако, всё же прав..

– Прав?? Хм.. Пожалуй, я ещё могла бы допустить, что вас с большой и даже очень большой натяжкой можно было бы принять за Отца и Сына.. Но.. Святой Дух – это я, что ли, по-вашему?! Да этот мальчик точно свихнулся! – с непонятным Лёхе возмущением протестовал звонкий и мелодичный третий голос, хозяйкой которого могла быть лишь некая весьма юная особа женского пола, – Жаль, конечно, если это и вправду так.. С виду он вполне даже ничего! Ой, вы только посмотрите, как он мило стесняется!

Последняя фраза выступила в роли комментария на машинальный жест Лёхи. Который, сообразив, что оказался в неприглядном виде перед неведомой незнакомкой, принялся одной рукой избавлять от следов нечаянной слабости свои органы зрения. И одновременно с этим – второй рукой отчаянно попытался прикрыть немного другой орган, которым вот так вот болтать в обществе посторонних девушек, вроде как, не принято..

Утерев слезящиеся глаза, кое-как проморгавшись и оценив обстановку более-менее осмысленным взглядом, Избранный увидел странную, невероятную картину.

В какую бы сторону Лёха не обратил свой взгляд – повсюду, без каких-либо переходов или преград в виде стен, потолка и даже явственно ощутимой под ногами тверди, его зрению открывался лишь чистый, идеально белый свет. Будто бы парень находился внутри, в самом центре бесконечно огромной ёмкости с неосязаемым светящимся молоком, без единой частички или примеси отличного от белого цвета или оттенка.

А посреди всего этого неземного великолепия, в десятке шагов от Лёхи стоял небольшой квадратный, естественно, белый стол, с размером столешницы примерно метра полтора на полтора. И четыре аналогичных ему стула со строгими прямыми формами и высокими ровными спинками.

Три места по разным сторонам стола занимали трое личностей, Лёхе совершенно незнакомых.

Справа – худощавый парень лет двадцати пяти на вид явно скандинавского происхождения. Огненно-красные волосы до плеч, заинтересованное выражение молодого, чуть вытянутого лица, цепкий взгляд насыщенно-зелёных глаз. И соответствующий внешности наряд – тяжёлые ботинки из грубой кожи, холщевые штаны, зауженные к низу, простая льняная туника чуть выше колен и меховая накидка, приколотая к правому плечу.

Посередине восседал внушительный, суровый мужик с породистым лицом и седой курчавой бородой. Несмотря на заметно преклонный возраст, назвать его стариком просто язык не поворачивался – уж больно могучая, нерастраченная сила чувствовалась в его статной осанке. Одетый на него, такой же белоснежный, как и вся окружающая обстановка, длинный хитон с короткими рукавами вызывал стойкие ассоциации с древней Грецией. В то время, как ноги этого субъекта были босыми.

И, наконец, по левую сторону стола – изящная, стройная девушка, по виду едва достигшая совершеннолетия. В светлой римской тоге из полупрозрачной ткани, которая, будучи вальяжно накинутой на одно плечо и ниспадая с оголённого второго плеча в опасной близости от явно лишённой нижнего белья груди, несколькими слоями всё же успешно скрывала от постороннего взгляда какие бы то ни было интимные подробности. Обута же эта дева была в лёгкие сандалии, оплетающие тонкими ремешками её икры.

Но что больше всего удивило Лёху в облике этой римлянки – это тёмная, плотная на вид повязка опоясывающая её голову и полностью закрывающая глаза. Потому судить об игривом настроении девушки парень мог лишь по лёгкой, блуждающей на её лице улыбке.

Растерянно пожав плечами и рассудив, что повязка появилась на глазах юной прелестницы уже после её комментирующих высказываний, молодой человек немного расслабился и двинулся к оставшемуся свободным стулу..

Но стоило девушке, спустя пару Лёхиных шагов, хихикнуть и безошибочно сопроводить поворотом головы направление его движения, как ему пришлось сделать неутешительный вывод. Преградой для взора незнакомки повязка, судя по всему, всё же не являлась, а об истинном её предназначении оставалось только гадать.

По этой причине ойкнувшему от смущения Лёхе пришлось срочно задействовать в целях сокрытия деталей своей физиологии и вторую руку. И таким вот неловким, поспешным образом постараться преодолеть расстояние до стола за максимально короткое время. Чтобы как можно скорее усадить свой голый зад на явно предназначенное для него место. И надеяться на то, что, ну, не будет же эта странная бесстыдница под стол при всех заглядывать..