Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

бегу и в движении, но фактически в тишине, без взрывов и боя. Военной тактики применения этого оружия мне дано не было. Старик сказал – личный опыт, это личный опыт, а теорию он мне дал. Разве что в практической стрельбе из длинноствола он особо не наседал, все же год обучения спортивной стрельбе из винтовок многое мне дал, поэтому только опыт нарабатывал, стрелять я и так умел.

Вот одним из способов релаксации я и занял себя. То есть спустился в тир и, взяв со стола разные клинки, стал их метать, пока в руке не осталась секира, хекнув, я метнул ее в щит к остальным. После чего раздался глухой удар, и щит задрожал. Сбросив таким образом свое горе, я быстро поднялся наверх, подготовившись, убрав часть эмоций и боль утери. Врач уже был здесь и констатировал смерть. Пока он писал заключение о смерти, я позвонил адвокату старика. Дальше его работа, включая похороны. В это дело я не вмешиваюсь, старик просил. Адвокат приехал быстро и действительно взял все в свои руки, начав с врача, тот еще не уехал. Пока тело хозяина мастерской оставили в спальне, но адвокат опечатал все комнаты, кроме мастерской, магазинчика и моей каморки. Мне ведь работать надо, закрыть семь договоров на ремонт.

Я думал, не усну, но как лег, почти сразу провалился в тяжелый сон с кошмарами и разными сновидениями, выплыв из них уже утром. Тяжело было вставать, но надо.

Утром я продолжил ремонт разных орудий для убийства себе подобных. Отремонтировал три из семи принесенных предметов. Время от времени я отвлекался на звонок колокольчика входной двери магазинчика. У старика был даже не магазин, а скорее лавка по продаже холодного оружия и боезапаса. Боезапас мы покупали у патронных заводов, а вот часть клинков старик делал сам на заказ. В основном, конечно, охотничья сталь была заводского производства, но и ручной ковки имелись.

Этим же днем после обеда были похороны старика. Он не хотел, чтобы его захоронили в земле, попросил кремировать. По его же просьбе урну с прахом адвокат должен был передать родственникам усопшего, чтобы его развеяли над Одером. Старик родился на его берегу и прожил там всю свою молодость. Тяжело было, но я справился.

Вернувшись вечером в мастерскую, открыл ее и продолжил работать. Именно работа и помогла мне прийти в себя. Правильно старик говорил. Да и время тоже лечит, тут он снова прав оказался.

На следующий день я закончил со шпагой жандарма, поэтому занялся другими принесенными на ремонт единицами разнообразного оружия. К обеду, перед тем как я собрался идти в кафе отобедать – а после смерти старика я перестал готовить, предпочитая ходить к соседям, у меня была скидка на комплексные обеды, – прозвенел дверной звоночек, подвешенный над входной дверью. Кто-то пришел. Пройдя через открытую дверь из мастерской в помещение лавки, зашуршав бамбуковой занавеской, я поздоровался с жандармом.

– Ну как, готово? – ответив, первым делом спросил тот.

– Все сделал.

Сходив за рапирой, я принес ее, держа на вытянутых руках, причем не голыми руками, а свернутыми тряпицами. Не стоит голыми руками касаться чужого оружия, это старик учил, многие клиенты не любили видеть свое оружие в чужих руках, даже ремонтника. Почти сразу за жандармом зашел новый посетитель, его видел я в первый раз, но что-то в этом пятидесятилетнем мужчине мне было смутно знакомо. Он не стал подходить, а отошел к витрине с охотничьим боезапасом и, наклонившись, стал изучать выставленные образцы товара. Жандарм в это время, попросив у меня лупу, изучал лезвие рапиры. Да и другие сколы тоже. Их я удалять не стал, да меня и не просили, но подравнял, чтобы в глаза не бросались.

– Великолепно, просто великолепно… – бормотал тот, елозя лупой по клинку. – Я не вижу место сварки. Жан, ты просто чудо.

Жан, это мое новое имя. Почему я так легко помогал этому жандарму, не задавая ему ни одного вопроса насчет странной рапиры? Да потому что именно он по просьбе старика сделал мне документы на имя шестнадцатилетнего Жан Жака Кетнера. Старик не постеснялся дать мне свою фамилию, прописав в своем доме. Эти документы я получил аккурат месяц назад. Поэтому и старался отработать долг. Как было видно, отработал. Ни по каким документам эта работа не проводилась, я делал ее бесплатно, да и талон на ремонт, что я дал, был скорее липой.

Пока жандарм восхищался, я подошел к мужчине, продолжавшему изучать боезапас, он успел перейти к другой витрине, с боевыми патронами для пистолетов и револьверов.

– Месье, я могу вам чем-то помочь? – спросил я практически на чистом французском. Старик за этот год изрядно подтянул меня как в немецком, так и французском языках.

– Нет-нет, я пока смотрю, – на немецком ответил посетитель.

– Если я буду нужен, только позовите, – кивнул я, ответив на нем же, и вернулся к жандарму.

– Вы были правы, немного укоротилась, – убирая метр, сказал страж порядка. – На глаз почти не видно, да и думаю, не увидят.

– Главное не давать им метр, – сказал я, и мы оба посмеялись.

Убрав рапиру в ножны, жандарм завернул ее в сверток из ткани и спросил:

– Я что-то должен?

– О нет, месье Тайфер, герру Кетнеру было бы приятно оказать вам такую пустяковую услугу.

Кивнув, жандарм поблагодарил меня и вышел из лавки. Не успел я перейти к странному посетителю, он меня уже начал беспокоить, как снова прозвенел звонок, и в помещение лавки прошла мадам Нуари, страстная любительница огнестрельного оружия. В ее коллекции было больше ста единиц, и она наша наистарейшая клиентка. Причем коллекция ее не лежала впустую на полке, мадам была совладелицей одного из самых крупных тиров Парижа, где она с азартом палила из своего же оружия. Часть патронов для него уже не производились, она их заказывала у нас. В этот раз мадам пришла с коробкой для хранения оружия.

– Ах, Жан, я уже слышала о случившейся трагедии, – сначала аккуратно положив коробку с кольтом на прилавок, заломила она руки. – Какая беда, какое горе нас всех постигло. Жан, мальчик мой, что же теперь будет?

– Боюсь, мадам Нуари, что мастерская закрывается. Скоро приедет новый хозяин или хозяйка, не знаю, и примет лавку. Я закрываю последние заказы и уезжаю.

При этих моих словах странный посетитель явственно дернулся, и тут я понял, кто он. Сын старика, вот на кого он походил, было заметное внешнее сходство. Да и то, что он не знает французского,