Звезды в кармане - Олег Кулагин

– Сколько до берега? – мрачно поинтересовался Бинк.

– Двадцать восемь километров! – шкипер обвёл оценивающим взглядом наши физиономии и добавил:

– Можете оставаться! Только грависы и рюкзаки – за борт!

– Как за борт? – дёрнулась Илга.

– Я не могу рисковать! У меня отнимут лицензию!

– И ничего нельзя сделать? – сквозь ветер прокричал Китс.

– Извините, доктор… Больше из этого корыта не выжмешь!

Мы молчали. В тёмной дымке не было и намёка на берег. Пусть шхуна – «корыто». Но наши «стрекозы» и вовсе утлые скорлупки…

– Ненавижу море, – сказал Бинк.

Хлестал ливень. Мы плотнее натянули капюшоны.

– Оставайтесь, доктор! Вам-то зачем рисковать? – крикнул шкипер.

– Я дал слово!

– Как знаете…

Заскрежетал механизм. Створки разъехались, освобождая проход. Поддон с грависами скользнул вверх, накренился…

Резкий толчок и мы за бортом!

– …твою мать! – заглушая рёв ветра, далеко разнеслось над солёными волнами.

Теперь понимаю, что гонки по улицам – мелочь, детская забава…

Вверх-вниз… вверх-вниз… Гора. Впадина. И всё это не стоит на месте, оно движется… Будто чья-то чужая воля играет тобой. Подбрасывает к низким тучам, и опять швыряет к тёмной бездне… Захлёстывает солёными брызгами, опрокидывает шлепком гигантской ладони…

Я кувыркаюсь во тьме, судорожно вцепившись в руль. И хватаю воздух, вырвавшись к свету.

Человеку это не под силу. Но умные приборы делают своё дело. Защитное поле смягчает удары. А гравикомпенсаторы, будто магнитную стрелку, опять выравнивают «стрекозу» в исходное положение.

Техника ещё держится.

Поэтому мы до сих пор живы.

Берега не различить. Но я смотрю на экранчик навигатора и вижу извилистую линию… Вот он, далеко выдающийся мыс. Если зайдём за него – у нас будет шанс. Море там должно быть тише… И у берегов есть пологие склоны.

Стараясь держаться гребня волны, я чуть поворачиваю руль. «Стрекозу» швыряет вправо и едва не опрокидывает. Сзади, у самого уха доносятся ругательства. Это хорошо. Васёк – со мной. Кажется, у него прошла морская болезнь…

Чуть в стороне, то исчезая в хаосе волн, то опять выныривая, болтается гравис Бинка. Я успеваю разглядеть три крохотные фигурки.

Пока все целы!

– Земля! – орёт Лубенчиков.

Вижу.

Тёмная, неясная полоса вырастает из дымки.

Спустя минут пять, я различаю мыс. Надо обойти, скрыться за его изгибом… Я прибавляю хода. А волны и ветер будто звереют, чуя ускользяющую добычу.

Скорлупка грависа идёт между валами. Несерьёзная человеческая поделка…

Я смотрю на индикатор энергоэлементов. Сейчас они работают на пределе. Зелёный столбик – всё короче… Красная метка всё ближе… Сначала вырубится защитное поле. А потом…

Какая разница, что будет потом?

Главное, нас не будет…

Руки болят. Спина, как чугунная.

Но очертания берега, ещё туманные, приближаются с каждой минутой…

– Вот фигня… – бормочет Васька.

Земля уже рядом. Меньше километра. А толку?

Вправо и влево тянутся отвестные скалы. Кипящие буруны у их подножия… Нас разобьёт о камни. Даже если уцелеем после первого удара – без разницы. Гравис не вертолёт, ему не подняться круто вверх…

Бинк что-то орёт и машет рукой. Его «стрекоза» вырывается вперёд.

Мы движемся за ним.

Берег однообразен. Чёрт бы побрал эти живописные каменные обрывы! Зелёный столбик индикатора – у красной метки. В багажнике ещё два энергоэлемента… Но нас это не спасёт.

– Он что спятил? – вдруг орёт Васька.

Я тоже понял.

Гравис Бинка несётся к земле. Прямо навстречу пенистым бурунам…

Я кричу. Но ветер заглушает крик.

Я жму кнопку «газа». Максимум скорости. Энергоэлементы вот-вот сдохнут.

Вверх-вниз… Вверх-вниз… К тучам, и опять к тёмной бездне… Солёная вода во рту… Шлепки гигантских ладоней…

И только метров за двадцать до берега, я различаю проход. Выравниваю руль и вслед за Бинком ныряю под каменные своды…

Темнота. Прыжок. И мы вылетаем по ту сторону.

Почти в тот же миг вырубаются энергоэлементы на нашей «стрекозе». Антигравная «подушка» держится ещё несколько секунд. По инерции мы летим над водой и даже ухитряемся не перевернуться.

Удар. Кувырок… «Стрекоза» опять обретает вес. И вместе с нами идёт на дно.

Только мы особо не огорчаемся. Всплываем, отфыркиваемся и по шею в воде бредём к заветному песчаному пляжу…

Покой… Гармония… Блаженство…

Это сказочное блаженство, чувствовать под собой надёжную земную твердь.

И пусть ливень полощет сверху… Нам все равно.

Я заворочался.

Так мало человеку надо для счастья. И даже этой мелочью не дают спокойно насладиться.

– Лёха!

Кто-то тормошит, дёргает…

Я открыл глаза. И увидел над собой склонившуюся Илгу.

– Илгочка… Детка… Отдохнём чуток…

– Отдохнём. Только не здесь, – она чувствительно хлопнула меня по щекам. Ух, неугомонная!

Я приподнялся, сел. А Илга занялась следующим «пациентом»:

– Васёк, вставай!

Он перевернулся на другой бок. Это ему мало помогло. И тогда Лубенчиков разразился фонтаном фраз и междометий. Из которых, в переводе на литературный, следовало – ближайшие сутки он точно не намерен покидать пляжа.

Вот, балбес!

Истинно женская добродетель – настойчивость. Принцесса была наделена ею сполна. И продолжала расходовать утончённые педагогические усилия на явно неблагодарный материал.

Тут моё терпение лопнуло. Иногда простые средства – самые эффективные.

Я подошёл и двумя крепкими пинками помог Лубенчикову выйти из состояния ступора.

Бинк и Китс – уже на ногах.

Пока Васька заново осваивал прямохождение, мы втроём успели перетащить с мелководья гравис. Хоббит извлёк севшие энегоэлементы, достал из багажника запасные. Вставил. Что-то поковырял.

И машина опять ожила.

Я без труда перегнал её в укрытие. Здесь было нечто вроде пещеры, образованной нависавшим горным склоном. Защита от дождя, ветра и любопытных глаз.

Внутри – довольно сыро. К счастью, в нашей кампании был кое-кто с хозяйственными задатками. Илга уже установила в глубине пещеры обогреватель. И расстелила термоодеяло. Чтоб не сидеть на холодном камне.