Пепел наших костров - Антон Антонов

Владимиру Востокову ужасно повезло, что он оказался в первых рядах восставших – иначе висеть бы ему на каком-нибудь дереве, как ярому пособнику рабовладельцев.

Хотя на самом деле он был не пособником, а сторонним наблюдателем – но это вряд ли могло служить ему оправданием в глазах восставших.

Однако мудрый Востоков повернул дело так, как будто это именно он собственноручно собрал всех освободителей в поместье Стихотворца и тем обвел своего любезного друга Александра Сергеевича вокруг пальца.

Отчасти это было правдой, ибо Востоков действительно принимал активное участие в подготовке освобождения Гарина, которая, собственно, и послужила толчком к восстанию.

Но то, что Востоков оказался среди лидеров мятежа, было несколько неожиданно, особенно если учесть его любовь к роли стороннего наблюдателя.

Тем не менее когда беглые рабовладельцы, работорговцы, вертухаи, киднепперы и просто бандиты, отступив к горам, попытались дать восставшим бой, войско восставших невольников возглавил именно Востоков.

Жанна Девственница в это время была слишком занята. Она пыталась утихомирить озверевших мятежников и прекратить разгром, пока еще хоть что-то в Шамбале уцелело.

В результате она прозевала удивительную метаморфозу, которая случилась с восставшими рабами в ходе битвы у подножия гор – неподалеку от того места, где прежде находился Рудник Валькирий.

В самом начале этой битвы, перед тем, как два войска сошлись в рукопашной, кто-то из бывших рабов проревел на все поле:

– Пленных не брать!

Но Востоков, восседая на коне, неожиданно возразил ему:

– Почему же не брать? Вы столько работали на них – пусть теперь они поработают на вас.

А поскольку деморализованное войско рабовладельцев было смято в первые же минуты схватки, пленных оказалось много, и победители, послушав совета Востокова, не стали их убивать.

Когда Востоков через три дня практически без боя занял Сердце Шамбалы – старые горные рудники, где еще гнездились дезертиры из кремлевской армии, слава его достигла таких пределов, что не считаться с его мнением стало просто невозможно.

Но вся беда была в том, что никто не знал точно его мнения. Слова, сказанные вполголоса, потонули в шуме битвы, и вскоре уже сам Востоков утверждал, что во всем виновата стихия всепобеждающего варварства.

Во время встречи четырех вождей у Поднебесного озера он так и сказал Гарину, который уже пришел в себя, но одновременно пришел в отчаяние при виде невероятной и неуемной жестокости восставших:

– Тебе будет лучше вернуться в Москву. Там еще можно сохранить хотя бы подобие цивилизации. А здесь ты только напрасно потратишь силы. У этого места плохая карма, и никому ее не перебороть.

– Я не верю в карму, – ответил Гарин, но Востоков не принял возражения.

– Это неважно, во что ты веришь, – сказал он. – Стихия бунта всегда одинакова. Истребить побежденных или поработить их – третьего не дано.

– Ты хочешь сказать, что твои люди обращают пленников в рабство, чтобы спасти их от смерти?

– Нет. Они делают это, потому что следуют в русле стихии. А ты пытаешься плыть против течения, и не однажды уже пострадал из-за этого. А в следующий раз будет еще хуже.

– Куда уж хуже, – пробормотал Гарин, а потом спросил: – Ну и куда, по-твоему, ведет это течение. Чем все должно закончиться – всеобщей резней?

– Нет, – ответил Востоков. – Всеобщей деградацией. Такова карма этого мира, веришь ты в нее или нет. И всякое сопротивление ведет лишь к ненужному кровопролитию.