Монополия на чудеса - Владислав Силин

– Бывший. – Я с тоской вспомнил о беззаботных манарских временах. – Литницкий мне поводок вернул.

– Это хорошо, сыне, – кивнул аснатар. – Очень хорошо! Теперь слушай внимательно, дважды повторять не буду. Первое твое испытание закончилось. Не скажу, что безоблачно… однако надежда есть. Глаз Вайю больше не властен над тобой. Теперь все в твоих руках.

Я вздохнул. Тоже мне новость!

– Юрий Тепех, у которого мы гостим, – закоренелый некромант. Почти друджвант.

– А это не одно и то же? – удивился я.

– Нет. Друджванты хуже. Они очень плохие, сыне, запомни это. Инквизиция рассчитывает на твою помощь. Ты ведь не подведешь святую нашу мать церковь?

– Нет, отче, не подведу.

– Хороший мальчик. Дай я тебя обниму!

От запаха мирры я едва не задохнулся.

– Проклятый некромант, – не выпуская меня из объятий, сообщил Иштван, – держит портал в другой мир. Я сделал так, чтобы тебя туда пропустили. Ни во что не вмешивайся! Смотри, слушай, запоминай. Возможно, ты встретишься с чудовищами – не встревай. В инквизиции тоже не дураки сидят, молиться станут – чело не расшибут. Как вернешься – доложишь. Вопросы, молитвы, пожелания?

– Никак нет, отче.

– А вот это правильно. Духовенству надо верить!

Дорожка вывела нас к дому красного кирпича. Здесь нас уже ждали. Дверь открылась, и на пороге появился человек лет сорока – в черном пальто и кепке. Увидев Иштвана, он хмуро кивнул и посторонился, пропуская нас.

– Благого пути, сын Юрий, – кивнул ему аснатар, с хозяйским видом проходя внутрь.

– Здравствуйте, святой отец. – Человек в пальто мельком оглядел меня. – Это, что ли, ваш отрок?

– Не рискнул бы назвать его отроковицей, – отозвался инквизитор с иронией.

– Хорошо. Пройдемте.

Вот это я люблю – четко и быстро! Следом за хозяином мы вошли в гостиную, обставленную с эзотерическим шиком. Фальшивые чучела, синие «тибетские» шторы, шкаф с алхимической посудой. В колбах со спиртом – раздувшаяся бледная жаба, глаз, нерожденный младенец.

Горели свечи, и колеблющиеся тени прыгали по гобеленам с тибетскими буддами. Я ожидал потайных лифтов, спрятанных ходов за ковром, люка в полу, наконец. Все оказалось проще и элегантнее. Хозяин погремел ключами и, пряча руки от наших взглядов, отпер дверцу шкафа. За ней открывался спуск в подвал.

– Маша, – слабым голосом позвал Юрий. – К нам гости. Те самые.

– Впускай, – отозвался полумрак. – Чего ждать?

И мы вошли внутрь.

В подземелье царил творческий беспорядок. Огромные потолки (и где только умещаются?), печь, газовая плита в потеках краски – уже этого хватило бы, чтобы понять: дом художника.

Чувствовалось, что живут здесь два человека. Или один, но сам себя не понимающий. Въедливый до отчаянности аккуратистский дух боролся с чьей-то безалаберностью.

Скрипучие полы из новенького паркета – и горками набросаны восточные подушки. Роскошная продавленная тахта – и узенький «девичий» диванчик. Стена в незабудках и колокольчиках; соломенные фонарики на люстрах – качаются, шепчутся; над столом меховые маски, маски гладкие, маски под дерево и металл. Еще одна стена – книги по художественному мастерству (никогда не думал, что их бывает столько!), – по другой карабкается гигантский столетник.

При виде комнаты меня затопил тихий восторг. Верите ли: всегда мечтал о таком месте! Чтоб по стенам – картины и маски; чтоб рядом уживались беспорядок и тайна. А еще в таких местах встречаются удивительные люди.

И, похоже, сейчас я познакомлюсь кое с кем из них!

Хозяйка комнаты при нашем появлении даже не обернулась. Выпрямившись в инвалидном кресле, она азартно водила кистью по размалеванному холсту.

– Осторожно! – крикнула она. – Старые краски!

От неожиданности я подпрыгнул. Под ногой хлюпнуло; на паркете расплылось черное пятно.

– Ой, извините! – Я бросился отдирать от подошвы раздавленный тюбик.

Мелодично запели сервомоторы. Кресло подъехало ко мне.

– Что там? Жженая кость?

Художница перегнулась через подлокотник и с интересом понюхала мою кроссовку. Потом набрала кистью краски прямо с подошвы и поехала к мольберту.

– Пора, паства, – ободряюще объявил аснатар. Я не успел даже удивиться: а что, собственно, пора? – как Тепех положил ладони мне на плечи.

Слова инквизитора предназначались ему.

Меня вытряхнуло из реальности, как перья из драной подушки. Легкость – непредставимая, запредельная! – взорвала мое тело. От нее хотелось петь и танцевать.

На меня набросили поводок.

– Мы вас оставляем, – прошелестел дзайан. – Идемте, святой отец. Маша, не переутомись, прошу тебя!

– Хорошо, Юра, – с видом монашки отозвалась художница.

Тепех и аснатар ушли из комнаты. Я прислушался к шагам на лестнице, к скрежету закрывающегося замка.

Вот я и снова манар… Как-то не верится.

– Вот и все, – весело сообщила девушка. – Ты теперь наш!

– Кто – ваш?

Она хрипловато рассмеялась:

– Удивляюсь я Иштвану… Божий человек, рыцарь добра, а связался с наемными убийцами. Ладно, котенок, не бучься!

Она подъехала ко мне и взъерошила волосы:

– А ты красавчик… Хочешь, я тебя подстригу?

Круглолицая, изящная, челочка в иголочку. Глаза ласковые, смеющиеся, россыпь веснушек по щекам – хоть до весны еще полгода. И тело гибкое, словно у ласки. Инвалиды обычно рыхлеют – посиди в коляске несколько лет, попробуй, – а эта ничего. Словно притворяется калекой.

Рядом с ней мне вдруг стало удивительно хорошо. Словно я наконец-то вернулся домой.

– Что с вами случилось? – спросил я, проводя ладонью по спинке кресла. – Это у вас… серьезно?!

– А, пустяки! – отмахнулась она жизнерадостно. – Ноги парализованы. Все жду, когда муж вылечит. – Глаза ее опасно сузились: – От коллег подарок. Бывших. Но теперь они барону прислуживают!..

К слову «коллеги» привязалось почему-то «наемные убийцы». Да еще и барон какой-то… Я знаю лишь одного барона: аскавца, которому я остановил сердце. Но ему служить трудненько будет! Он мертвый!

– Как тебя зовут, красавчик? – поинтересовалась она.

– Алексей… можно Леша, – ответил я, краснея. Проклятая моя застенчивость!

Художница радостно рассмеялась:

– А я – Маша! – и повторила с удовольствием, словно пробуя мое имя на вкус: – Л-леша! Вот что, Алексей, я сейчас закончу с картиной, а потом отправимся в путь. Тебе ведь обещали рай с гуриями? – И она подмигнула с многообещающим выражением: – Гурии будут. Обещаю.